Выставив пистолет перед собой, Томми шагнул к своему врагу, собираясь добить его, но зацепился за упавшие на пол занавески и, потеряв равновесие, растянулся во весь рост.

Падая, он больно ударился подбородком, и в первые секунды все окружающее двоилось у него перед глазами. Придя в себя, Томми обнаружил, что лежит, прижимаясь щекой к ковру. В этом положении он, несомненно, видел мир примерно таким, каким он представлялся и твари, хотя Томми продолжало казаться, что комната как-то подозрительно накренилась. В следующее мгновение Томми увидел своего врага, который успел подняться на задние лапы.

Тварь стояла на нижних конечностях довольно уверенно, хотя, возможно, дополнительную устойчивость ей придавал волочившийся сзади шестидюймовый хвост. Во многих местах ее тело все еще скрывалось под обрывками белой ткани, из которой была сшита странная кукла.

Гроза за окнами бушевала во всю силу; ослепительные молнии сверкали одна задругой, а гром гремел почти беспрерывно. Ураганный ветер свирепо завывал за окнами, и свет в кабинете то заметно тускнел, то снова ярко вспыхивал, но, к счастью, пока не гас.

Тварь ринулась на Томми. Изорванная белая ткань трепетала и развевалась за ее спиной.

Томми лежал, вытянув перед собой правую руку, в которой все еще был зажат пистолет. Подняв его дюйма на четыре от земли, он взвел ударник нажатием на рычаг и выстрелил два раза подряд.

Должно быть, одна из пуль все же попала в тварь, поскольку она отлетела обратно к стене.

Учитывая небольшие размеры маленького ящера, пуля сорокового калибра должна была быть для него тем же, чем мог бы стать для обычного человека крупнокалиберный артиллерийский снаряд на поле битвы. Тварь должно было убить на месте, превратить в лохмотья, как разорвало бы на куски человека, в грудь которому случайно угодил выстрел из гаубицы. Ее должно было размазать, разметать, раздробить, разорвать на клочки...

Но мерзкое существо, казалось, вовсе не пострадало. Правда, сначала оно лежало на п