Никакого оружия. Никакой осмысленности. Только черная, переливающаяся злоба.

Когда первое чудовище бросилось на Марну, она успела порадоваться, что носила с собой два клинка. Первая сабля просто увязла в теле противника, кажется, не причинив никакого вреда. Марна, полоснув его по горлу второй саблей, все же смогла высвободить клинок из трупа.

– Режьте головы! – выкрикнула она.

Где то за ее спиной щелкали электрические разряды. Если бы Марна могла обернуться и увидеть, как сражается Анна, растеряв всю свою нелепость и неуклюжесть, она бы не стала больше тосковать о веселом, но не слишком умелом Джонатане. Женщина стояла, прижавшись спиной к мачте, и на ладонях ее росли электрические лиловые хлысты. После каждого удара слышался тяжелый вздох и частые удары капель о палубу. Кровь существ была похожа на нефть, густую и такую же маслянисто черную, как они сами.

Монстры не умели кричать. Они умирали тихо, почти беззвучно, и от этого Марне почему то становилось страшно. На палубе раздавались выстрелы, щелчки хлыстов Анны и предсмертные хрипы людей. И больше ничего. Только волны бились о борт.

Она не могла сосчитать, сколько трупов врагов лежит на черной и скользкой палубе. Но она видела Оскара, улыбающегося, с безумным взглядом единственного живого глаза. Видела, как он падает на спину, и сразу трое чудовищ набрасываются на него. Теперь его монокль будет снимать только небо и проносящиеся мимо тени.

«Раз два три четыре», – слышала она в голове голос учителя танцев, сэра Бромериха, хлопками отсчитывающего такт.

Если бы этот благообразный джентльмен видел, как она использует его уроки, прижимаясь не к кавалеру в бархатном фраке – к истекающему черной кровью из раскрытой пасти монстра, даже издыхая не оставляющему попыток вцепиться ей в горло.

А за ее спиной захлебнулся криком ее старпом. Марна с ужасом увидела, как существо, сидящее у него на груди, запускает пальцы ему под ребра. Она хотела бы не слышать раздавшегося хруста, но монстры были почти бесшумны.

– Капитан, бросайте! Чертов! Саквояж! – прохрипела ведьма у мачты.

Ее хлысты тускнели и становились все короче. Женщина уже не могла помогать тем, кто стоял от нее дальше, чем на метр, а от мачты она не отходила, потому что некому было прикрывать ее спину.

– Анна! Анна, нам с тобой! Нужно! Потанцевать! – крикнула Марна, прорываясь с другого конца палубы.

Умирающее чудовище, лежащее на палубе, вгрызлось в ее ботинок. Марна с отвращением опустила второй прямо на сомкнувшуюся челюсть, порадовавшись, что предпочитает толстую кожу и грубые подошвы.

– Ну так давайте, самоубийца! – прошипела Анна, отходя на шаг от мачты, чтобы Марна могла прижаться спиной к ее спине.

– Я пойду вальсовым квадратом…

– Я видела, иди! – рявкнула ведьма.

Марна больше не могла сама бросаться на помощь. Она прикрывала ведьму, вела ее туда, где тварей было особенно много. Старалась не смотреть под ноги, но, когда она наступила на что то, металлически хрустнувшее под подошвой, не выдержав, опустила взгляд.

Эрих лежал лицом вниз, и у кромки волос на его затылке в уродливой рваной ране белела кость.

«Скользко. На палубе… скользко…» – промелькнула и погасла в сознании мысль, словно спичка, брошенная в воду.

Удар длинной саблей, правой рукой. Добить левой, короткой саблей. Вот и все, в бою действовала предельно ясная арифметика…

Марна не видела, как Нала, которая была единственным членом экипажа, толком не умеющим драться, прильнула к узкому окну каюты, выходящему на палубу. Не могла видеть, как она вытирает злые слезы, глядя, как черные тени с горящими красным глазами одного за другим убивают членов команды «Плясуньи».