|
В пятьдесят квадратов мы умудрились впихнуть два рабочих угла – мой (пульт, вертушка, лэптоп, колонки, плеер, усилок), Машин (треножник, снова лэптоп, фотоаппарат) и двухъярусную кровать – когда ссоримся, а происходит это часто, первую половину «ночи» мы спим раздельно.
Ночь для меня – понятие условное. До утра я работаю в клубе, а днем отсыпаюсь, поэтому на небольших окнах сомкнуты одна с другой тяжелые черные шторы – даже в самый яркий день в нашей студии царит мрак. День в режиме ночи. Если я халтурю и сдвигаю шторы неплотно, то через щелку, как сейчас, прорывается луч солнца. Он разрезает комнату пополам, и я люблю, проснувшись, наблюдать за затейливым и прихотливым танцем пылинок в узком солнечном луче. – Ты расстроен, – продолжает подбираться к теме Маша. Я пожимаю плечами. Мы уже хорошо изучили друг друга, чтобы чувствовать настроение без слов. – Ты из-за квартиры? Ди, только дослушай меня до конца, ладно?.. Я ведь тоже тут живу, значит, я тоже должна платить, так? Давай я у отца денег возьму… – Маша… – Взаймы! Что такого? Потом отдадим. Он не заметит момента, когда мы отдадим, Маша. А день, когда я возьму его деньги, станет знаковым. Он, конечно, даст. С радостью. Чтобы потом, в те дни, когда ты приезжаешь домой, напоминать тебе – Машенька, дочка, я на тебя не давлю, но, может, хватит уже… с этим? Вокруг столько молодых людей из приличных семей, а ты нашла непонятно кого, нищего парня с пятаков, изображающего из себя великого музыканта. Все это я произношу про себя, вслух ограничиваясь короткими репликами: – Не возьму я его денег. Ни взаймы, никак. Закрыли тему. – Хорошо, Ди. Ты такой гордый, такой независимый… Тогда давай вещи паковать. Хозяйка каждый день звонит. Через пару дней она просто наши вещи на улицу выкинет, ты этого хочешь? – Я найду деньги, не проблема. – Где? – почти кричит Маша мне вслед. Я ухожу на кухню. Открываю холодильник, долго вожусь с пакетом кефира. Я приучил себя гасить Машу именно таким способом – когда я чувствую, что ее вот-вот сорвет, как крышку с кастрюли с кипящим супом, просто обрываю разговор под благовидным предлогом. – Успокоилась? – спрашиваю минутой позже. Теперь молчит Маша. Закончив с первой сигаретой, закуривает вторую. Нет, она не успокоилась. – Ди, я не могу понять, что с тобой. Ты вернулся… каким-то другим. – Ма-а-аша… – Выставив руки вперед, я неверной походкой иду к кровати, копируя Джексона в «Триллере». – Я не такой, как другие ребята… Снова фальстарт. Маша отбивает мои руки. – Да что такое, Маша? Что случилось? – Это с тобой что случилось? Ди, я тебя знаю как облупленного, ты третий день ходишь с этой фальшивой улыбочкой, типа, все нормально, но я же вижу, что тебя что-то грызет! – Чего ты выдумываешь… – Ты из-за Москвы, да? Ну, ладно, не получилось, наплюй. Подумаешь, на одного идиота нарвался… – Видела бы ты его рожу. – И ты что, вот так сразу сдался, да? От возмущения я даже задерживаю дыхание. Меня потрясает это умение Маши выворачивать все ситуации так, чтобы я оказался виноватым. С другой стороны, это всякий раз доказывает, что она действительно меня любит. – Бросил попытки, прыгнул в вагончик и уехал обратно, да? Конечно, здесь проще… – Маша… – Здесь тебя все любят, все знают, так, конечно, спокойнее… Но ты должен двигать себя! – распаляется Маша. – Ты гений! У тебя просто нет права так наплевательски относиться к своему таланту! Нужно реализоваться! – А я реализуюсь, – отвечаю я, предчувствуя скандал и наивно пытаясь его избежать. |
