|
Но по-другому обману я вас, С чем согласитесь, не пройдет и часа. (Отрубает руку Титу.) Входят Люций и Марк. Тит Оставьте спор наш: должное свершилось. - Дай эту руку цезарю, Арон: Скажи, что ей обязан он спасеньем От тысяч бед; пусть он ее схоронит, Хотя достойна большего она. Скажи, что сыновей ценю не меньше Алмазов, дешево приобретенных, И вместе дорого: свое купил я. Арон Иду, Андроник, и взамен руки Жди с сыновьями скорого свиданья, (в сторону) Верней - с их головами. О, я сыт Одной лишь мыслью о злодействе этом! Кто чист и глуп, утешен добрым делом; Я ж буду черен и душой и телом. (Уходит.) Тит Я воздеваю руку к небесам, Обрубок жалкий долу опуская; Коль сила есть, что тронется слезами, Взываю к ней. (Лавинии.) Стать хочешь на колени? Стань, милая, мольбы услышит небо, Иль вздохами затмим мы небосвод И солнце затуманим, словно тучи, Когда его объемлет лоно их. Марк О брат мой, рассуждай благоразумно И так глубоко в крайность не впадай. Тит Не глубока ли скорбь, коль дна ей нет? Так пусть отчаянье бездонным будет. Марк Но жалобой пусть разум управляет. Тит Когда бы в этих бедах разум был, Я заключил бы скорбь свою в границы. Заплачет небо, - залита земля; Вихрь забушует, - обезумев, море Грозится небу вздувшимся челом. А ты разумности в смятенье ищешь? Я - море; слышишь, как оно вздыхает? Оно, как небо, плачет; я - земля; Меня, как море, вздох ее волнует; Меня, как землю, слез его поток Потопом заливает, наводняя; Я не могу вместить его скорбей. Как пьяница, я должен их извергнуть. Оставь меня: кто много потерял, Тот горькой речью облегчает сердце. Входит гонец, неся две головы и руку. Гонец Андроник, плохо ты вознагражден За руку, посланную государю. Вот головы двух сыновей твоих, И руку шлют тебе назад с насмешкой. Забавно горе им, смешна решимость. Скорблю сильней я о твоих скорбях, Чем вспоминая об отце умершем. (Уходит.) Марк Пусть Этны жар в Сицилии остынет, В моем же сердце запылает ад! Несчастья эти свыше наших сил. Кто плачет с нами, нашу боль смягчает; Осмеянное горе - смерть вдвойне. Люций Ах, это зрелище так тяжко ранит, А все проклятой жизни пет конца! Пусть жизни смерть свое уступит имя, Раз в жизни благо лишь одно - дышать! Лавиния целует Тита. Марк Бедняжка, безотраден поцелуй: Вода студеная земле замерзшей. Тит Когда же сну жестокому конец? Марк Не обольщай себя; умри, Андроник! Не сновиденье это; посмотри - Вот головы двух сыновей твоих, Твоя рука, и дочь твоя - калека, И третий сын - изгнанник, смертно-бледный При этом зрелище, и я, твой брат, Как изваянье, хладный и недвижный. Ах! Сдерживать не стану скорбь твою: Рви серебро седин своих, и руку Грызи зубами в ярости, и пусть При страшном этом зрелище навеки Сомкнутся наши скорбные глаза! Теперь безумствуй. Что же ты затих? Тит Ха-ха-ха! Марк Что ты смеешься, Тит? Не время смеху. Тит Нет больше слез, чтоб плакать, у меня. К тому же горе - враг и завладеть Глазами, влагой полными, желало б, Чтоб ослепить их данью слез моих. Но как найду тогда берлогу Мести? Все мнится, головы мне говорят, Грозя, что не достигну я блаженства, Пока все злодеянья в глотки тех, Кто учинил их, вновь не возвратятся. |
