— Да, мэм, но она отказалась. Сказала, что просто подождет. Сказала, что хочет видеть мистера Чарльза наедине.

— О…

Понизив голос, Уэйтс добавил:

— Это очень строгая леди, да? Вид у нее что-то… недоброжелательный.

Дафни холодно взглянула на слугу:

— Миссис Флеминг очень добрая леди, Уэйтс.

— Как скажете, мэм.

— А вы можете теперь идти домой.

— Да, мэм, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Дафни закрыла дверь, прошла к ванной Чарльза и постучалась к нему.

— Что такое? — отозвался он.

— Дорогой, пришла твоя мачеха. Она хочет увидеться с тобой.

Чарльз — в это время уже вытиравшийся взглянул на свое отражение в запотевшем зеркале.

«Диана? Черт, неужели она подозревает?..»

Спустя десять минут он вошел в гостиную. Горела только настольная лампа. Диана стояла в дальнем конце этой длинной комнаты у окна и любовалась замечательным видом на Центральный парк. Вдали весело мерцали огни «Сентрал парк вест». В ночном небе над Гудзоном летел самолет: слышался шум моторов, и горели бортовые огни. В гостиной было сумрачно, и Чарльз едва разглядел свою мачеху.

— Слишком интимное освещение, — сказал он, потянувшись к выключателю.

— Не включай свет, — сказала она тоном приказа. Потом добавила: — Мне нравится смотреть на парк.

— Но я тебя не вижу.

— Половину своей жизни я проходила, пряча лицо под вуалью. Я привыкла быть невидимкой и даже полюбила это. Садись, Чарльз. Нам есть о чем поговорить.

Он нерешительно прошел к столу, на котором горела лампа, и опустился на стул.

— Я любила твоего отца всем сердцем, — спокойно начала она. — Это был настоящий человек. О, разумеется, он совершал в жизни ошибки. Причинял людям боль. Много лет назад он жестоко обошелся со мной, и я думала, что никогда не прощу ему. Но я простила, потому что любила. Ты знаешь, что такое любовь, Чарльз?

Он ответил не сразу.

— М-м… думаю, что знаю об этом не меньше других.

— Ты ведь любишь Сильвию, не так ли?

— Конечно. Она моя сестра.

— После похорон у меня состоялся длинный разговор с ней. Она убита горем. Она расплакалась. А потом рассказала мне все о том вечере в Одли-плэйс. Она рассказала о том, что ты там говорил… и что делал.

Чарльз напружинился:

— Сильвия лжет. Она лгала всю свою жизнь.

— Разве? А ты всегда говорил только правду?

— Что бы ни случилось между мной и Сильвией — это наше дело, а не твое. И я вовсе не собираюсь терпеть тут твои нападки.

— Я разве нападаю на тебя, Чарльз?

Он судорожно сглотнул:

— Я… э-э… Я все же хотел бы включить свет.

— Очень хорошо.

Он следил за ней, пока она шла от окна к выключателю. Вспыхнул свет. На ней было черное платье, а поверх него норковая накидка. В руке она держала пистолет.

Чарльз стал приподниматься со стула.

— Не дергайся, — приказала она. — И не вздумай кричать, иначе я выпущу из тебя мозги.

Чарльза прошиб пот. Он тяжело плюхнулся обратно на стул.

Она обогнула стол и подошла к Чарльзу ближе.

— Нам поступило предложение продать «Рамсчайлд» за один миллиард долларов, — сказала она. — Предложение пришло из одного синдиката, во главе которого стоит некий техасский нефтепромышленник Лестер Китинг.