– Хорошо-хорошо, Брасс, но что она означала?

– Подхожу. Иногда в ее значении возникали нюансы, но, по существу, она была символом зла.

Маккалеб записал.

– Зло. Хорошо.

– Я думала, ты обрадуешься.

– Просто ты меня не видишь. Я стою на руках. Что еще?

– Дай мне пройти по всему списку. Он составлен из фрагментов, критической литературы по искусству того периода. Встречаются ссылки на изображения сов как символа, я цитирую: рока, врага невинности, самого дьявола, ереси, глупости, смерти и несчастья, тьмы и, наконец, страданий человеческой души в ее неотвратимом пути к вечным мукам. Мило, а? Мне нравится последнее. По-моему, в четырнадцатом веке торговля чипсами с изображением совы на пакетах не пошла бы.

Маккалеб старательно записывал.

– Продиктуй еще раз последнее.

Она повторила, и он записал дословно.

– Так, теперь дальше, – продолжала Доран. – Есть еще кое-какие трактовки совы как кары за зло или кары за гнев. Так что в разные времена и для разных людей символ явно трактовался по-разному.

– Кара за зло, – повторил Маккалеб, записывая. – Он посмотрел на листок. – Что-нибудь еще?

– Этого недостаточно?

– У тебя там названы книги, где это как-то представлено, или имена художников и писателей, которые использовали так называемую птицу тьмы в произведениях?

Зашелестели страницы. Несколько минут Доран молчала.

– У меня тут немного. Книг нет, но могу сказать тебе имена некоторых упомянутых художников, и, возможно, ты накопаешь еще что-нибудь в Интернете или в библиотеке университета.

– Хорошо.

– Мне надо торопиться. Мы тут скоро начнем.

– Диктуй.

– Есть художник Брейгель, который нарисовал врата ада в виде огромного лица. В ноздре этого лица угнездилась коричневая сова.

– Прекрасно. – Маккалеб записал описание. – Продолжай.

– Еще двое, известные использованием совы как символа зла, это Ван Оостанен и Дюрер. Названий картин у меня нет.