Хаварт был человеком не только умным, но и просвещенным. Предполагая, что сержант не уступает ему в образовании, он делал Леудасту большой и незаслуженный комплимент.

— Вы хотите сказать, что падение Котбуса резко снизит нашу эффективность, — промолвил он, пытаясь не осрамиться.

Конунг Свеммель обожал все эффективное; подданным его приходилось тешить эту слабость своего владыки.

К облегчению и большой гордости сержанта, Хаварт кивнул:

— Верно. С потерей Котбуса нам пришлось бы перебрасывать войска с севера в Грельц по трем сторонам прямоугольника вместо одной.

С потерей Котбуса война была бы считай что проиграна, но об этом вслух не упомянули ни Хаварт, ни Леудаст.

— Что ж, мы на месте и добрались сюда короткой дорогой, — заключил сержант. — А раз уж мы здесь, пускай рыжики об этом пожалеют!

— Да, это будет эффективно, — согласился Хаварт.

Любимое слово конунга Свеммеля он не осмеливался произнести иначе, как с большой серьезностью. Капитан хлопнул сержанта по плечу:

— Собирай людей и гони на восток. — Тем же тоном он мог бы говорить о скотине. — Как только вся армия выйдет на позиции, мы покажем альгарвейцам, на что способны.

Надорвав глотку и пару раз помянув силы преисподние, Леудаст сумел наконец стронуть свою роту с места. Лагерь, где занял место полк капитана Хаварта, оказался самым крупным, какой только доводилось видеть сержанту: сланцево-серые палатки тянулись рядами на протяжении пары миль. Тут и там упирались носами в небо зенитные жезлы.

— Почти надеюсь, что клятые альгарвейцы устроят воздушный налет на наш лагерь, — промолвил Леудаст, указывая на орудия. — Эти игрушки выметут ихних драконов с небес.

— Ну да — если погода будет ясная и зенитчики смогут видеть цели, а лучи не станут тонуть в облаках, — отозвался капитан Хаварт. — Лучше не мечтай о лишних бедах, Леудаст, обычно тебе и своих с лишком хватит.

Хороший совет сержант признавал сразу.

— Так точно, сударь!

Он отдал честь.

Убедившись, что подчиненные разместились по палаткам, он прошелся по лагерю, пытаясь догадаться, какой приказ получит полк, когда наступление развернется. В расположение полка он вернулся, уверенный в одном: что бы ни случилось в ближайшие пару дней, атака будет впечатляющей. Помимо несчетных пехотинцев, в лагере стояли несколько полков кавалерии, как на лошадях, так и на единорогах — трубное ржание последних Леудасту особенно нравилось, — и множество бегемотов, хотя последних могло быть и побольше. И переполненная дракошня.

— Да, сержант, — сказал ему какой-то рядовой, — мы к наступлению на клятых рыжиков готовы. А вот насколько готовы к нашему наступлению альгарвейцы — это мы еще узнаем.

Леудаст пожалел, что его собеседник высказался столь прямолинейно. Альгарвейцев редко удавалось застать врасплох. Их можно было разгромить — сейчас Леудаст это знал, хотя прошлым летом не был столь уверен, — но сопротивляться рыжики продолжали до последнего. И всякий, кто сейчас мог предположить иное, был пьян — от самогона или, что еще опасней, от ложной надежды.

Два дня спустя полк Хаварта вместе с многими другими выступил на передовую. Сержант уже привык шагать по местам, где уже прошли бои — на этой земле, как на других полях сражений, словно сорвала злобу пара вздорных великанов… да, в общем, так оно и было на самом деле.

— Столько ядрометов! — воскликнул один из подчиненных Леудаста, носатый молодой солдатик по имени Альбойн.