– Что за лента, Аким Ксенофонтович? – заинтересовался Коновницын.

– Документальный кинорассказ о великой битве на Волге. Точнее – только один эпизод этой битвы. От города остались одни руины… В небе висят тысячи вражеских самолетов, поливая развалины смертью… – голос Акима Ксенофонтовича дрожал от волнения. – Наши солдаты бросаются в контратаку под ураганным артиллерийским огнем противника. А в воздухе носятся клочья черной сажи… И снег почернел… Но я не об этом… – Петрашевский провел рукой по лицу и докончил при всеобщем молчании: – Солдаты прыгают в свежие, еще дымящиеся воронки от мин и снарядов. Инстинкт подсказывает им, что это – всего безопаснее. Вот такой инстинкт мы воспитали и у Тобора, как вы только что видели. Точнее – создали необходимые предпосылки, и инстинкт прорезался сам собой в нужную минуту.

– Это хорошо, – сказал Коновницын, но вы не ответили на мой вопрос. Я убедился, что Тобор соображает неплохо. Но почему он замедлил ход?

– Разрешите напомнить: испытания не закончены, – резко произнес Аким Ксенофонтович. – У Тобора есть еще до перерыва время, чтобы наверстать упущенное.

«Нервничает Аксен, – отметил про себя Суровцев. – И немудрено: с Тобором творится что-то непонятное…»

Метеоритная бомбардировка происходила в вакууме: в атмосфере метеориты сгорали бы, не достигая поверхности. Поэтому испытательный участок отделялся от соседних силовым полем.

В последнем прыжке Тобор с налета протаранил мощную невидимую силовую стену, которую загодя, метров за пятьдесят-шестьдесят, нащупали его локаторы, и метеоритный дождь за его спиной, как по команде, прекратился.

…В первый миг Тобор замер от неожиданности: из царства безмолвия он без всякого перехода попал в мир оглушающих звуков – грома, треска, свиста, грохота.

По замыслу испытателей, этот участок имитировал молодую планету, обладающую мощной, к тому же не устоявшейся атмосферой. Здесь Тобора подстерегали препятствия другого рода – грозы, атмосферные вихри, ураганы, буйство газовых потоков, непрерывно пронизываемых электрическими разрядами.

– Именно такого рода условия ожидаются на планете в окрестности Бета – Лиры, – напомнил Сергей Сергеевич, и люди в зале оживились.

Шли секунды – Тобор, как и положено, жадно поглощал и анализировал информацию об очередном испытельном участке, приспосабливаясь к новым условиям и вырабатывая соответствующую линию поведения.

У Суровцева екнуло сердце: опять Тобор медлит, опять включилось штрафное табло…

– Может, слишком большая нагрузка для одного дня?… – бросил кто-то из членов Государственной комиссии. – Ведь это уже одиннадцатый этап.

Коновницын добавил:

– И отнюдь не последний на сегодня.

– Потенциал Тобора позволяет и вдвое, и втрое бóльшую нагрузку, – пояснил Аким Ксенофонтович.

– Без отдыха… – вздохнул альпинист.

В зале заулыбались.

– В горах мы с Тобором регулярно устраивали привалы, – пояснил Невзглядов, поняв, что опять сказал что-то не то.

– Видите ли, Костя, – снисходительно пояснял пожилой усатый инженер, который до сих пор молчал, – Тобор представляет собой машину. А машина не ведает усталости.