В следующий раз звонок раздался через день, когда город только погрузился в темноту. Комбат, зайдя в коридор, специально включил свет и прикрыл глазок деревянной дощечкой. С лестничной площадки казалось, что хозяин прильнул к нему, высматривая гостя. Через секунду брызнули мелкие осколки, а дощечка в руках дернулась, словно кто-то невидимый попытался ее вырвать. Комбат успел расслышать хлопок и рухнул на пол, стараясь сделать это как можно громче. Тут же в замке скрипнула отмычка, кто-то умело и торопливо вскрывал дверь. Комбат бесшумно вскочил и прижался спиной к стене.

Дверь распахнулась, в полуметре от себя Комбат увидел дуло пистолета, удлиненное глушителем. Он ухватил руку за кисть и провел болевой прием. Убийца сдавленно охнул, пистолет упал на пол. Комбат ногой захлопнул дверь, поднял оружие и, приставив его к бритому затылку, твердо сказал:

– Только дернешься – получишь пулю в лоб! Он обыскал убийцу и, ничего не обнаружив, подтолкнул к большой комнате. Там он рассмотрел “мокрушника”. Высокий худой парень лет двадцати пяти казался легким противником, но Комбат знал, что люди такого сложения, если хорошо обучены и натренированы, запросто одерживают победы над широкоплечими крепышами с бычьими шеями. Впрочем, Комбат чувствовал, что незваный гость опасен только с пистолетом в руках. Рублев ради проверки сымитировал удар, и убийца запоздало вжал голову в плечи. Тренированный боец среагировал бы гораздо раньше и совершенно иначе. Комбат небрежным толчком опрокинул его в кресло, а сам устроился рядом на стуле:

– Ты, может, без подсказки догадаешься, о чем я хочу тебя спросить?

Убийца одарил Комбата невинным взглядом младенца, обмочившего пеленки. Казалось, сейчас он заугукает, требуя пустышку. Рублев и сам любил пошутить, но всему надо знать время и меру.

– Я захватил тебя, вооруженного, в собственной квартире. Чего мне с тобой церемониться? Я здесь сам и прокурор и судья. Только адвокатом работать не обучен, уж извини. Догадываешься, какой будет приговор? Советую тебе расколоться, иначе прямо отсюда угодишь в реанимацию. Или в морг. Ну, говори, кто тебя послал?

– Это страшные люди, нельзя даже произносить их имена! Они убьют нас обоих!

Уж недаром получил свою кличку. Он умел выворачиваться из любых ситуаций, инстинктивно находя кратчайший путь к спасению. Мгновенный переход от наивного отрицания к животному страху за свою шкуру ввел в заблуждение Комбата. Он слегка расслабился. Но уж очень простоватым и запуганным казался убийца. Комбат решил, что перед ним обычный доходяга и что его либо заставили, либо ему пообещали много-много наркотиков и сунули пистолет, объяснив, как и что делать.

– Ладно, ты мне по секрету назови имена, я их больше никому не скажу.

Уж сморщился, засучил ногами и страдальчески выдохнул:

– Забыл, ей-богу забыл. Когда сюда шел – помнил, а теперь нет. Вылетело из головы.

– Так пусть скорее залетает обратно, – Комбат полушутя-полусердито щелкнул его по темечку.

Уж обхватил голову руками, закатил глаза и протяжно застонал, словно Рублев ткнул ему в голову раскаленный штырь. Он корчился, бился в конвульсиях и тихо матерился, роняя горькие слезы.

– Натурально. Слышь, артист, хватит ломать комедию! – рявкнул Комбат.

– Я не ломаю, у меня башка пробита, там сейчас пластинка стоит, – стонал Уж. – Если б ты чуть сильнее врезал, убил бы на хрен.