На буксир налетала, настигала его огненная стена, затмившая половину Вселенной. А предстартовый отсчет едва дополз до «один»…

И огонь догнал «Белого Тигра» и сотни других кораблей, и многие из них утонули в нем, пожранные в течение наносекунд…

ПРОКОЛ!!!

ЭТОТ буксир УСПЕЛ.

Его экипаж, он же капитан, повалившись в пилотское кресло, насупленно безмолвствовал, переводя взгляд с при-блуды, что упала на палубу и затихла без чувств, на проекцию забортного мира, усеянного незнакомыми звездами. И обратно. С приблуды на проекцию, и обратно. С приблуды на… и обратно…

Но на самом деле Олдиидло Пурк Тарх практически сразу уразумел и поверил, что прокол получился СЛЕПОЙ. Со звездным рисунком, которому полагалось светить в окрестностях Новой Тасмании, узоры за бортом не имели ничего общего. В прицеливании, на счет «ноль», произошел сбой вектора, и носовой обвод буксира сместился.

Погибшая космобаза успела крепко наподдать уцелевшим беглецам под зад.

Упряжка упруго подалась вперед, заметно прибавив скорости. Вязкий полусон-полудрема ослабил свои объятия, а потом и вовсе отступил. Ния выглянула из-под толстой шкуры, усеянной длинным белым, надоедливо похожим на снежный покров мехом, и сладко зевнула. Почувствовав изменившиеся импульсы только что находившегося в состоянии покоя тела, встроенный в эко-комбинезон комп дискретно выдал всю информацию, накопившуюся за время, прошедшее с момента последнего сеанса. Изнутри, из вмонтированного в воротник микроблока, донесся приглушенный приятный голос:

– Изменение курса составляет ноль три условные единицы к юго-западу… время два часа семнадцать минут пополудни… до базового маяка остается тридцать две мили… за время режима стэндбай база запрашивала Гринду четырежды…

Жуткое словечко «гринда» было ее персональным позывным. Ния включила мемори-режим, прослушала запись дежурных запросов из базового лагеря, улыбнулась на дежург ные же комплименты, отпущенные вахтенным СтанлиЧар-доном в ее адрес. Потом вернула комп в основной режим – перечислять состояния необходимого минимума параметров…

Постепенно ее мысли распылились до полной прострации, уйдя вверх, в бездну, начинавшуюся сразу же над ее головой.

Небо сегодня было каким-то непривычно ясным. Звезды, примерзшие к его черному покрывалу гранеными кусочками льда, казалось, чуть слышно звенели в скрипящем от мороза воздухе. Легкие порывы ветерка поднимали снежную пыль, рисуя этой взвесью на поверхности векового льда сиюминутные причудливые узоры. Белая с примесью голубого равнина, чарующая и завораживающая не столько своей красотой, сколько девственной нетронутостью, казалась бесконечной и эффектно контрастировала с черными просторами реально бесконечного пространства, исчерченного незримыми космическими дорогами, заселенного множеством рас и набитого техногенным мусором.

Белое и черное. Черное и белое… Два цвета, заслужившие право на жизнь в этом кусочке обитаемого космоса. Здесь, где радуга – не больше, чем миф… Да и была ли она, эта радуга? Есть ли она вообще, хоть где-то?..

– И кому все это было нужно? – чуть слышно прошептала Ния. – На сколько меня еще хватит?

О романтике миссионерства речь уже давно не велась. Суровый нрав здешних краев, о котором она теперь знала не понаслышке, не овевал реанимирующим ветерком остывающие угли веры. Уже мало какие соображения помогали убеждать саму себя в том, что она делает действительно настоящее и нужное хоть кому-нибудь дело. Кто это оценит, кто вспомнит, черт возьми?! А молодость-то уходит… Разве об этом она думала, когда проходила жесткий отбор в волонтеры Межгалактической Врачебной Миссии? Как же давно это было… Когда она, возжаждав обрести смысл всей своей жизни, наслушавшись пафосных речей – нашедших горячий отклик в душе только что окончившей медицинский колледж девушки! – совершила глупейшую ошибку, выбрав стезю функционера МВМ, и посвятила себя оказанию гуманитарной медпомощи этническим меньшинствам, живущим в суровых и неблагоприятных мирах.