Девушка фыркнула и что-то неразборчиво пробормотала.

– Юноша не ошибается, – вступил в разговор другой пассажир, тщедушный старик, однозначно абориген: длинные пряди седых волос свисали по бокам его головы, а макушку прикрывала маленькая круглая шапочка. – Наши предки клали первую рельсу не для того, чтобы рядом с ней болтались автобусы всякие.

Старичок ощутимо картавил и на спейсамерикане говорил правильно, но с сильным акцентом. Чувствовалось, что практиковаться в произношении ему приходится нечасто.

– Ничуть не ставя под сомнение правоту ваших уважаемых предков, – заговорила девушка, – должна все же отметить, что у человека всегда должна быть альтернатива…

– Твоими бы прелестными губками да мед кушать, – пробормотал вдруг спутник автобусолюбивой девушки. – Должна, должна… А разве она есть? У человеков-то?

И все посмотрели на него. Людей иных рас среди прибывших не было, только НАШИ, и люди прекрасно поняли, какие ЧЕЛОВЕКИ подразумевались этим молодым парнем, высоким, нескладным, с длинными руками и ногами, чем-то похожим на куклу-марионетку в мешковатом комбезе без знаков корпоративной принадлежности.

Автобусолюбивая приезжая не смотрела на спутника. Она подняла голову и проводила взглядом темный прочерк, что выметнулся из восточного торца ангара и промелькнул между шеренгами вздутий на верхушках «гвоздей». Ее смуглое личико осветилось солнцем, а по действительно прелестным, чуть пухлым губкам блуждала загадочная улыбка. Примерно такая, как у древнего землянина Гаутамы Будды.

И совершенно не ясно было, что эта улыбка означает: то ли несогласие с наличием отсутствия альтернативы, то ли подтверждение оного наличия…

– И эта белесая сочлененка способна передвигаться? – с отчетливым сомнением в голосе спросила она, когда они остановились перед входным порталом, разомкнутым в боку хвостового вагона номер 91. Скептически посмотрела вдоль тянущейся к востоку, вагон-секция за вагон-секцией, «змеи» состава. – Это… гм, чудо-юдо ужасно напоминает линялую змею при последнем издыхании.

Перрон сверхземки тянулся под боком у летучего поезда, готового к отправлению, ждущего лишь команды стартовать. Состав стоял внутри «трубы» верхнего уровня, расположенной под самым потолком ангара. Каждые двенадцать минут сюда на посадку подавался очередной поезд – как только улетал предыдущий, так и сразу. На другой колее происходило то же самое, только в обратном направлении и с шестиминутным смещением.

– Надеюсь, на ходу не развалится… – ответил он ей, и голос его уверенным назвать было никак не возможно. – Я до сих пор не понимаю, на кой черт мы сюда приперлись, что мы в этой чудо-юдо-саванне забыли, это ведь была твоя идея, Маленькая, и ты…

– Шалом! Бе ма эфшар лаазор лахем? – выглянул изнутри немолодой и нехудой человек в голубовато-серой униформе.

– Ты понял, чего он сказанул? –спросила она. Между собою они общались на косморусском; потому неудивительно, что не усвоили смысл обращения местного профессией . нального железнодорожника. Хотя на самом деле тот всего лишь произнес: «Здравствуйте! Чем я могу вам помочь?»

– Не-а. Я как-то до сих пор ухитрился носителей космо-иврита не… гм… не знавать близко.

– Канире, атем ло мекомиим! («Как видно, вы .не местные!») – понимающе кивнул местный. – Игатем ми рахок… («Издалека прибыли…») Тем временем изнутри вагона появился еще один пейсато-кипатый пожилой дядя и вопросительно уставился на пассажиров влажными черными глазками-маслинами.

– Мужики, вы кто? Жэдэ Патруль? – с неподдельным интересом вопросил мосластый, худющий, как дистрофик, парень.