Изменить размер шрифта - +
Может, няня? Нет, она предпочитала стискивать его запястье. Так ей было удобнее, если верить тому, что она говорила домоправительнице.

Тогда, возможно, отец? Или мать, когда-нибудь очень давно?

Его сердце билось часто-часто, а маленькая ладошка Гонории вдруг стала скользкой. Должно быть, кто-то вспотел. Он, она или оба. Но Маркус не сомневался – дело именно в нем.

Он посмотрел на Гонорию. Она лучезарно улыбнулась ему.

Он выпустил ее руку и смущенно пробормотал:

– Э-э, нам надо спешить, а то стемнеет.

Оба Смайт-Смита с любопытством уставились на него.

– Сейчас всего лишь полдень, – сказал Дэниел. – Сколько времени ты собираешься рыбачить?

– Не знаю, – уклончиво ответил Маркус. – Трудно сказать заранее.

Дэниел покачал головой:

– Отец недавно распорядился выпустить в озеро молодняк. Теперь, чтобы поймать рыбу, достаточно зачерпнуть воду башмаком.

Гонория восторженно ахнула.

Дэниел молниеносно повернулся к ней:

– Даже не думай об этом.

– Но…

– Если мои башмаки окажутся рядом с водой, клянусь – от тебя только мокрое место останется.

Она обиженно надула губы и, опустив глаза, пробурчала:

– Я думала о своих башмаках.

Маркус тихонько прыснул. Гонория немедленно подняла голову и укоризненно взглянула на него, явно заподозрив в предательстве.

– Просто это была бы очень маленькая рыбка, – поспешно объяснил он.

Казалось, такое оправдание ее не удовлетворило.

– Мелкую рыбешку невозможно есть, – продолжил он. – В ней одни кости.

– Пошли, – скомандовал Дэниел.

И они направились в лес, петляя между деревьями и задав двойную работу маленьким ножкам Гонории. Ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы не отстать, и тем не менее у нее хватало сил болтать без умолку.

– Вообще-то мне не нравится рыба, – поведала она для начала. – У нее противный запах. И вкус какой-то подозрительный…

И потом, уже на обратном пути:

– …все-таки мне кажется, та, розовенькая, была достаточно крупной. Она подошла бы для еды. Тем, кто любит рыбу, которую я не люблю. Ну, если кто-то действительно любит рыбу…

– Больше никогда не зови ее с нами, – сказал Дэниел Маркусу.

– …которую я не люблю. Но думаю, мама любит рыбу. Не сомневаюсь, ей понравилась бы та розовенькая рыбка…

– Не позову, – заверил Маркус. Конечно, верх невоспитанности осуждать маленькую девочку, но она была невыносимо назойливой.

– …хотя Шарлотте не понравилась бы. Шарлотта ненавидит розовое. Никогда не наденет ничего подобного. Она говорит, что в розовом выглядит худосочной. Правда, я не знаю, что такое «худосочная», но звучит довольно-таки неприятно. Мне лично нравится лавандовая расцветка.

Мальчики хором вздохнули. Они не собирались останавливаться, однако Гонория выскочила вперед и, преградив им путь, с широкой улыбкой оповестила:

– Она подходит к моим глазам.

– Кто? Рыба? – удивился Маркус и заглянул в ведро, которое нес. Там плескались три превосходные крупные форели. Их могло быть больше, если бы Гонория не опрокинула ведро. Она сделала это случайно, но два законных трофея Маркуса преспокойно отправились обратно в озеро.

– Нет. Ты что, совсем меня не слушаешь, да?

Этот момент Маркус запомнил навсегда. Впервые в жизни он столкнулся лицом к лицу с худшим проявлением того, что называется женской логикой, а именно – с возмутительной манерой огорошивать собеседника каверзным вопросом, на который в принципе невозможно ответить правильно.

Быстрый переход