|
В общем, я влетел на кухню, споткнулся о дерюжку — она как-то скомкалась у порога — и растянулся на полу. Тут я понял, что погиб окончательно, как вдруг увидел прибитое к полу кольцо — прямо у самых глаз — и сообразил, что здесь люк в погреб. Про погреб я знал: в воскресенье родители сестрам говорили, что прибраться там надо. Одним словом, я открыл люк, спустился вниз — к счастью, на кухне свет горел, было лесенку видно. Положил Марусю на землю, люк закрыл, при этом через щель расправил дерюжку, чтобы кольцо прикрывала… ну, чтоб люк не сразу, по крайней мере, бросился в глаза. Опять спустился вниз и замер. Полная тьма, вонь какая-то гнилая и ни звука. Я ожидал шагов от входной двери, но они раздались в светелке, значит, кто-то влез в окно, на секунду остановился, пробежал прямо над моей головой через кухню, очевидно, в другие комнаты заглянул, опять пробежал в светелку и полез в окно: слышно было, как стол заскрипел. Тут до меня дошло, что это, должно быть, убийца.
— Шаги были мужские или женские, как вы думаете? — Не понял. Вообще: торопливый бег, быстрый, легкий шаг. — Убийца имел время стереть отпечатки? — Да вроде бы он сразу в окно вылез, а там черт его знает! Тряпка моя так и лежала на столе. И заметьте, стекло кто-то вытер, ведь я в первый заход кончиками пальцев в окно стучал, а отпечатков моих потом не нашли. Я стекло не вытирал. — Так, дальше. — Я решил, что мне пора выбираться, но сначала надо попытаться спрятать тело. — В погребе? — Ну. — Вы воображали, что его там не найдут? — Не такой уж я дурак! Милиция, разумеется, в два счета нашла бы, но они начинают следствие только через три дня, а пока запрашивают больницы, морги, сводки происшествий и т. д. У меня возникла идея не спрятать, а припрятать, чтобы впоследствии по состоянию тела было трудно определить точное время убийства — ведь это было как раз мое время, я там ошивался. А жара стояла страшная, за тридцать. В погребе, конечно, прохладнее, но все равно процесс разложения идет. — Да, Петр, жажда жизни в вас горы способна сдвинуть. Вы не подумали, как затрудните поиск преступника, вообще работу следственных органов? — Ага, пока б я думал, эти самые органы так бы мне все затруднили, что я только лет через пятнадцать освободился бы. Я тогда вообще ни о чем не думал, а действовал. Главное, чтоб сестра в тот же день не нашла Марусю и не побежала в милицию, а соседка не связала мой «зеленый вид» с убийством. Дальше я не загадывал. А вообще все было невыносимо. — И что вы сделали? — Как только я услышал, что убийца вроде скрылся, я чиркнул спичкой — у меня с собой были — и увидел на лавке огарок. Зажег свечку, огляделся. Хлама всякого кругом навалом, но я сразу засек садовые рукавицы — целый ворох — надел, чтоб отпечатки не бояться оставить. В углу за невысокой перегородкой была свалена куча гнилой картошки, от нее и шла вонь, но это было кстати. Туда я и спрятал тело. Найти его, конечно, не составляло труда, но если знать, где искать. А с виду ничего не заметно. Потом выбрался наверх, протер край люка, за который брался, и кольцо, стол вытер тряпочкой, спрыгнул в сад и вытер подоконник. Рукавицы и тряпку с собой взял, в карманы куртки засунул. — В такую жару вы в куртке были? — Да из хлопка, японская, с короткими рукавами и накладными карманами. Я ее поверх майки носил, не застегивая — удобно. Но это удобство мне таким боком вышло! Ну вот, к калитке подошел, со старушкой раскланялся — специально, чтоб она не думала, будто я до вечера на крыльце торчу. «Посидел, — говорю, — в теньке, полегчало». Пошел на станцию, тут электричка подошла, 16. |
