— Когда это случилось?

— Почти в полдень. Сорча потом почти до самого вечера разбиралась с местной полицией, а затем организовала отправку тела самолетом на Мэн.

— А что делали гости?

— Мы провели послеобеденное время, собирая свои вещи, и на другой день все разъехались. Сорча не хотела, чтобы кто-нибудь из нас присутствовал на похоронах. Думаю, она опасалась, что кто-нибудь проболтается о том, что Чарли, когда погиб, был настолько пьян, что принял наружное окно за внутреннюю дверь.

Я достал цветные фотографии, которыми снабдила меня вдова, где были изображены пропавшие старинные драгоценности, и показал их Дафне:

— Вы узнаете что-нибудь из этих вещей?

Рука ее застыла, когда она дошла до снимка, запечатлевшего массивную бриллиантовую брошь с тремя изумрудными подвесками в сложной филигранной оправе.

— Эта, — сказала она, — была на Сорче за ужином накануне смерти Чарли. Помню, я тогда еще подумала, как невероятно уродливо выглядит Сорча в этих драгоценностях, хотя стоят они, вероятно, целое состояние.

— Когда Чарльз умер, а Сорча была занята улаживанием всех этих дел с местными властями, полагаю, вору было нетрудно украсть драгоценности. Допустим, что это были не вы, Дафне. Кто, как вы считаете, из гостей мог оказаться наиболее вероятным вором?

— Я, безусловно, назвала бы в первую очередь Росса Шеппарда. — Однако голос Дафне, как мне показалось, прозвучал при этих словах не очень-то уверенно. — У него вечно нет денег, и не все женщины готовы платить ему за его услуги. Уверена, что так было и с Амандой.

— Он что — профессиональный плейбой?

— Жиголо? Это то же самое? Да? Он красив, обладает определенным шармом, атлетически сложен и прекрасный спортсмен. Занимается всеми видами спорта. Он — идеальный партнер для такой, как, скажем, Аманда Пикок, которую не интересует замужество после ее последнего развода, так удачно улаженного и обеспечившего ее, но она полна желания, чтобы ее регулярно ублажали. — Дафне внезапно хихикнула. — Но Росс совершил роковую ошибку, недооценив ее тщеславия. Аманда считала, что он любит ее, и не давала ему ни полушки.

— А Уоринг?

— Вряд ли он способен на такое. Эдуард — банкир, и в некотором роде очень удачливый. Он выглядит очень любезным, но на самом деле совсем не такой. Вообще, вероятно, он мог бы сейчас уже стать миллионером, если бы не предпочитал работе игру. Полагаю все же, Дэнни, что вы смело можете вычеркнуть его из списка подозреваемых.

— А Марвин Рейнер?

— О Марвине я знаю мало, — произнесла Дафне бесцветным голосом. — Думаю, что о нем вообще никто ничего по-настоящему не знает. Он самый таинственный из всей нашей маленькой компании. Все, что вы когда-нибудь услышите о нем, — все это одни туманные слухи. Кто-то сказал мне недавно, что он ведет серьезные торговые дела на Дальнем Востоке и что у него там несколько дюжин магазинов. Будто бы он обладатель сказочного дворца в Макао, но, насколько мне известно, никто никогда не был туда приглашен. Когда вы пытаетесь вызвать его на разговор об этом дворце, он всегда ускользает и меняет тему. — Она слегка нахмурилась. — Я сейчас подумала… мне кажется, в нем есть и еще что-то такое… У него американский акцент, но многие интонации — европейские, и поэтому вы никогда не сможете точно сказать, какой он национальности. Однако этот человек удивительно остроумен, у него в запасе всегда ворох анекдотов, и поэтому его всегда охотно приглашают на всякие приемы.