| – Что это? – спросил я, отказываясь брать. – Это фотографии, которые появятся в книге. Я удивился и разочаровался сам в себе, когда, движимый любопытством, взял коробку. Мы не так давно расстались, но я почти не помнил подробностей. Все, что осталось – впечатления, большие моменты, и сожаление. Я был молод, с опасным отсутствием самосознания.Коринн положила свой кошелек на мой стол, двигаясь таким образом, чтобы коснуться рукой моей руки. Осторожно я протянул руку и нажал на кнопку, которая контролировала непрозрачность стеклянной стены. Если она захочет устроить шоу, я должен убедиться, что не будет зрителей. Сняв крышку с коробки, я увидел фотографию Коринн и меня, обнявшихся у костра. Ее голова лежала на сгибе моего плеча, а лицо было запрокинуто, чтобы я мог поцеловать ее. Воспоминания тут же одолели меня. Это была однодневная поездка к другу в Хэмптоне. Погода была прохладной, осень уступала зиме. На картинке мы выглядели счастливыми и влюбленными, и в некотором смысле, я полагаю, мы такими и были. Но я отказался от приглашения провести с ней ночь, несмотря на явное разочарование Коринн. Из-за кошмаров, я не мог спать рядом с ней. И я не мог ее трахнуть, хотя знал – это то, чего она хотела, потому что я зарезервировал номер в отеле для этой цели в милях отсюда. Так много проблем. Так много лжи и уловок. Я сделал глубокий вдох и позволил прошлому уйти.– Ева и я поженились в прошлом месяце. Она напряглась. Положив коробку на стол, я потянулся к моему смартфону и показал ей фотографию, стоящую на заставке экрана: Ева и я закрепляли поцелуем наши клятвы. Коринн отвернулась. Затем она потянулась к коробке, убрала несколько верхних фотографий, и вытащила ту, где мы на пляже. Я стоял по пояс в прибое. Коринн повисла на мне спереди, ноги обхватывали талию, руки покоились на моих плечах, а пальцы погружены в мои волосы. Ее голова была откинута в смехе, весь ее образ излучал радость. Я яростно держал ее, мое лицо повернуто, наблюдая за ней. В этом была страсть и удивление. Привязанность. Желание. Увидев, посторонние бы посчитали это любовью. Это и было целью Коринн. Я отрицал, что когда-либо любил кого-нибудь до Евы, что и было правдой. Коринн была полна решимости доказать, что я неправ самым видным способом. Наклонившись, она посмотрела на фотографию, потом на меня. Ее ожидание было ощутимым, словно меня тут же должно было посетить прозрение. Она играла с ожерельем, и я узнал в нем подаренное мной маленькое золотое сердечко, одетое на простую цепочку. Черт побери. Я даже не помню кто сделал эту фотографию и где мы проводили время, но это и не имело значения. – Что ты хочешь доказать этими фотографиями, Коринн? Мы встречались. Мы расстались. Ты вышла замуж, а теперь женился и я. Все в прошлом. – Тогда почему ты так расстроен? Тебе не все равно, Гидеон. – Нет, я раздражен. Они только заставляют меня ценить то, что с Евой у меня есть нечто большее. И осознание того, что эти картинки крайне ее расстроят, не вызывает у меня сантиментов о прошлом. Это наше последнее прощание, Коринн, – я удерживал ее взгляд, убедившись, что она увидела мою решимость. – Если ты сюда вернешься, то охрана не даст тебе пройти. – Я не вернусь. Ты должен… Скотт позвонил, и я взял трубку.– Да? – Мисс Трэмелл пришла к вам. Снова наклонившись над столом, я нажал кнопку и открыл двери. Через мгновение, Ева вошла. Настанет ли день, когда я не буду чувствовать, как земля уходит из-под ног, при встрече с ней? Она резко остановилась, давая мне удовольствие рассмотреть ее. Ева была натуральной блондинкой, светлые пряди обрамляли ее тонкое лицо и подчеркивали штормовые серые глаза, в которые я мог смотреть часами, что и делал. Она была миниатюрной, но опасно фигуристой, ее тело восхитительно мягкое, как раз для того, чтобы разделить с ним постель. |
