Когда Майк заглушил двигатель, повисла мертвая тишина. Дениза слезла с мотоцикла и, шатаясь, отошла в сторону. Ее ноги гудели, и ей казалось, что эта безумная гонка все еще продолжается. Дениза расстегнула застежку, сняла шлем и протянула его Майку. У нее было чувство, что с плеч упала двадцатипудовая гиря. Она поправила рукой волосы, пытаясь привести их в порядок.

С побережья подул сильный морской ветер, Дениза поежилась от холода. Шумный город, казалось, остался где-то позади. Она взглянула на ресторан, выбранный Майком.

Конечно, Дениза видела его и раньше. Ни один житель Санрайз-Бич не смог бы не заметить его. Она также знала: ходят слухи, что высшие чины города хотят сделать его местной достопримечательностью.

Создавалось впечатление, что он стоит здесь по меньшей мере лет сто. Это было ветхое деревянное сооружение, розовая неоновая вывеска на двери потускнела от времени, на ней можно было с трудом прочитать «О'Доулс». На парковке было всего пять-шесть машин, более двадцати мотоциклов стояли тесной кучкой у входа.

Дениза молча наблюдала за тем, как Майк протискивает свой мотоцикл между другими.

Она умудрилась за всю свою жизнь ни разу не побывать в «О'Доулс». Хотя пару раз, с тех пор Денизе исполнился двадцать один год, ей очень хотелось побывать здесь, но одной лишь мысли о том, что отец узнает об этом, оказывалось достаточно, чтобы привести ее в чувство.

«Странно, — подумала она, — взрослая женщина, а боюсь противостоять своему отцу».

К сожалению, это была правда. Ричарду Торрансу стоило лишь разочарованно взглянуть на нее, и она вновь становилась одиннадцатилетней девочкой. Той одиннадцатилетней девочкой, у которой только что умерла мать, и она осталась с отцом. Слишком строгим отцом, которому нужен был совершенный ребенок. Она и старалась вести себя так, чтобы не разочаровывать его.

И в том, что Майк Райан стал первым, кто привел ее в «О'Доулс», была какая-то логика. Поскольку отец никогда не одобрил бы и самого Майка.

В ожидании его она изучала старинное здание таверны. Да, заведение явно претендовало на исключительность. На крыше красовался так называемый талисман, символ удачи — пятнадцатиметровая одноглазая чайка, держащая в клюве мертвую рыбину.

— О да, — проговорила она себе под нос, — твое платье будет здесь очень кстати.

— Знаешь, — произнес Майк, приблизившись к ней, — я заметил, что ты очень часто делаешь это.

— Делаю что?

— Разговариваешь сама с собой.

Это была давняя привычка, и появилась она от одиночества. Но ему не обязательно знать о ее привычках. Поэтому она произнесла:

— Это оттого, что я всегда спорю с собой.

— Значит, ты великая спорщица.

Помолчав, Дениза кивнула на огромную птицу на крыше.

— Теперь я понимаю, почему ты так торопился. Должно быть, не просто заказать в таком месте столик.

— Похоже, ты никогда не была здесь.

— Нет, я обычно ужинаю в ресторанах, где птицы имеют в наличии оба глаза.

Его губы скривились в усмешке.

— Это обыкновенный вандализм. Какие-то глупые и жестокие дети бросали камни в бедную птицу. Другая бы обиделась и улетела, а эта и клювом не повела.

— Что ж, — произнесла она, вновь посмотрев на птицу, — надеюсь, что еда здесь лучше, чем интерьер.

— Не будь снобом, дорогая, — усмехнулся Майк. — В «О'Доулс» лучшая пицца во всем городе. Сюда нужно приезжать пораньше, а то просто не хватит.

— Не хватит? — Дениза с удивлением уставилась на него.