– Как не помнить! Но надежды на него мало. Смех токсичен. Вот только жаль, что становится не до смеха, когда любая из пяти болезней вырывается на первый план, а часто и все пять выступают единым фронтом: одна тянет за собой другую, но стоит им соединиться вместе, уже поздно махать кулаками. Надо объявлять им войну и безжалостно уничтожать. Ведь так учил Редвуд?

– Так, – подтвердил я. И добавил: – Осторожно, Берти, ты говоришь о “нашей работе”. И забываешь, что теперь это уже не моя работа.

Но он не обратил на мои слова внимания:

– Неужели ты не понимаешь, что на этом мы и стоим, именно этим по‐прежнему занимаемся – постепенной их ликвидацией. На что требуется немало времени, и тут важен каждый шаг. Помоги нам, Том. Тебе самому пойдет на пользу, если ты вернешься к активной работе, хотя бы только в виде исключения.

Я долго смотрел ему в глаза, и сейчас, под зимним мадридским солнцем, которое в конце концов помогло мне немного согреться, эти глаза казались скорее голубыми, чем серыми. Я улыбнулся и, наверное, не смог скрыть невольного торжества, хотя выражения своего лица, естественно, не видел. Тупра попросил у меня помощи, выступая якобы от имени некоего “мы”, хотя множественное число здесь вряд ли было уместно. Как он сам намекнул, поручение не исходило ни от Спеддинга, ни от его помощников, мало того, они и знать не знали, что затевал Тупра. Он действовал на свой страх и риск, пользуясь поддержкой некоего Хорхе, а может, и поддержкой МИ-6, даже если последняя не была в курсе дела. После падения Берлинской стены и распада Советского Союза все функционировало как‐то разлаженно и мутно. У начальства среднего звена появилось больше возможностей для маневра, и оно пользовалось государственными средствами для такого решения проблем, которое не всегда отвечало интересам Короны. Отдавались вымышленные приказы, то есть не полученные ни от кого из людей, наделенных властью, или в лучшем случае поступавшие от частных структур, от местных и мультинациональных компаний или вообще бог весть от кого (скажем, от богатого бизнесмена, у которого появились слишком строптивые конкуренты или которому надо было с кем‐то свести счеты, и тогда он действовал через уважаемых и надежных сотрудников спецслужб Ее Величества). За последние десять – двенадцать лет, примерно с 1989 по 2001 год, сгустился туман, нависший над этим миром, и только атака на Башни-близнецы положила конец халатности и расслабленности. Мы, агенты, как правило, не задумывались над тем, кому на самом деле шла на пользу та или иная операция. Естественно, государству, всегда только государству. И мы выполняли приказы нашего непосредственного начальства и лишь пожимали плечами в ответ на слухи, будто у начальников могут иметься и другие хозяева. Почему, например, Тупру так заботила женщина из ЭТА? Проблемы моей второй (или первой) родины обычно не волновали мою первую (или вторую) родину, а у Тупры, в отличие от меня, родина была только одна, какие бы имена он себе ни присваивал. Конечно, мне тотчас пришла в голову мысль: в Испании еще не утих скандал, связанный с GAL, то есть с Антитеррористическими освободительными группами – незаконно созданными карательными эскадронами, которые убивали и похищали членов ЭТА или ее активистов в восьмидесятые годы, когда у власти стояли социалисты во главе с Фелипе Гонсалесом. После этого скандала у испанского государства руки были связаны, и оно уже не могло использовать кратчайшие пути для борьбы с терроризмом. Поэтому, если какой‐нибудь сотрудник британских спецслужб брался за поручение, полученное к тому же в обход официальных каналов, никто ни в чем не мог обвинить нынешнее правительство Аснара, и тот в политических и пропагандистских целях жестоко критиковал грязную войну, развязанную GAL, хотя в глубине души, не исключено, вполне ее одобрял.

Еще только недавно были приговорены к разным срокам тюремного заключения высокопоставленные сотрудники Министерства внутренних дел, полицейские, гражданские гвардейцы, военные, а также агенты Высшего информационного центра обороны (CESID), которые присоединились к GAL, как и руководители-социалисты, обвиненные в том, что они организовали и финансировали эти группы, используя государственные средства – так называемые подкупные деньги.