Путешественники, подражая Пандиту Давасарману, склонили головы и одновременно стали потрясать вытянутыми вперед, сложенными вместе ладонями.

– Здоров ли ты и доволен ли путешествием, Пандит Давасарман, – спросил Назим‑Хан. – Английский резидент в Гилгите сообщил мне о твоем новом, серьезном задании в обширных краях Великого Ак‑паши[112]. Твои спутники – это «ангрези саркар»[113]? Если да, то должен признать, что на них отлично лежит их новая одежда.

– Приветствую тебя великий, досточтимый хан Хунзы, – ответил Пандит Давасарман. – Мои спутники не англичане. Они жители весьма отдаленной страны, ныне завоеванной Ак‑пашой. Они поляки. Несколько лет назад их соотечественник, состоявший на службе Ак‑паши, генерал Громбчевский, был в Канджуте в качестве гостя Сафдар Али‑Хана.

– Я его превосходно помню. Сафдар Али‑Хан говорил, что этот посол обещал ему поддержку Великого Ак‑паши. У меня и сейчас хранится винтовка, подаренная этим послом Сафдару Али‑Хану, – ответил Назим‑Хан. – Но если сагибы происходят из страны, подчиненной Великому Ак‑паше, то я не понимаю, почему они должны тайком пробираться в Бам‑и‑Дунья[114], который тоже принадлежит русскому царю.

– Разреши, великий хан Хунзов, кратко объяснить тебе это, – отозвался Смуга. – Мы можем так же легально поехать в Памир, как ты официально передать свадебный подарок потомку знаменитого памирского разбойника.

Услышав этот смелый и весьма двусмысленный ответ, Пандит Давасарман смутился. Назим‑Хан насупил брови, но присущий хунзам и столь редко встречающийся у азиатов природный юмор взял верх, поэтому он повеселел и произнес:

– Ты сказал правду, остроумный сагиб. Это не мое дело. Раньше англичане посылали киргизам подарки через афганцев, но теперь пользуются моими услугами. Караван из пятнадцати мулов уже готов в дорогу. Садир Ходжа с шестью верными людьми проведет вас в кишлак[115] Наиб Назара. До свиданья!

Путешественники с облегчением удалялись от затерянного в горах замка хана Хунзы, не задерживаясь в деревушках и укрепленных поселках даже на ночлег. Они были поражены, убедившись, что земля обрабатывается в Канджуте примитивно по способам, применявшимся многие века назад. Землю пахали самодельными сохами, зерно молотили с помощью животных, которые просто вытаптывали колосья. Воинственные жители пользовались любым случаем, чтобы танцевать «военный танец». По ночам можно было слышать дикую мелодию струнных инструментов, которая сопровождалась тревожным гудением военных барабанов. Эхо далеко разносило эти звуки в каменных ущельях гор.

Караван шел на север к истокам реки Хунзы. В этой части страны не было никаких дорог. Иногда даже горные тропы обрывались на крутых склонах, и только инстинкт подсказывал лошадям безопасный путь. В особенно трудных местах путешественникам приходилось спешиваться, развьючивать лошадей и вести их под уздцы, удерживая от падения. Несмотря на привычную обстановку, животные дрожали от страха и покрывались потом. Немалые волнения переживали и сами путешественники. Боцман, хотя и не любил гор, теперь, к удивлению друзей, совершенно не боялся опасных троп. Он энергично помогал переправлять лошадей, таскал на себе тяжелые вьюки, проявляя необыкновенную отвагу. Поэтому сопровождавшие караван канджуты – полудикий Садир Ходжа и его шесть товарищей – с уважением наблюдали за поведением моряка. Они беспрекословно выполняли любое его поручение. Веселый моряк дружески хлопал их по плечам, да так, что канджуты приседали под его медвежьей лапой.