– Я веду спокойную жизнь, никогда ни с кем ни о чем не спорил. Все мои заботы начались после того, как я взял этот депозит на сохранение. Кроме того, мой слуга считает, что взломщик искал в квартире что‑то определенное. Расскажи сам господам, как это было.

Последние слова Аббаса были обращены к слуге, разливавшему чай с молоком в чашки. Слуга поставил чайник на поднос и сказал:

– Это правда, милостивые государи. У меня нет сомнения, что он искал сейф. Некоторое время я наблюдал за ним из‑за портьеры, потом поднял тревогу. Вор сразу же бросился бежать.

– Ну, если так обстоят дела, то вы вернете себе покой, когда мы возьмем у вас столь неудобный депозит, – сказал Вильмовский. – А где сейчас господин Смуга? Вы ему сообщили о таинственном преследователе со шрамом на лице?

– Я не знаю, где сейчас находится сагиб Смуга. Знаю лишь то, что он вместе с досточтимым Пандитом Давасарманом поехал на север страны. Поэтому я не мог ему ничего сообщить.

– А кто такой Пандит Давасарман? – полюбопытствовал Томек.

– Это очень ученый и богатый человек. Он родственник магараджи[2] Алвара[3], – ответил Аббас. – Я полагаю, в письме вы найдете все необходимые данные.

– В таком случае, будьте любезны, дайте нам письмо и депозит.

Аббас согласно кивнул головой. Он встал с кресла и подошел к стене, покрытой деревянной панелью с искусной резьбой. Рукой он нажал на барельефе голову какого‑то мифического[4] чудовища. По‑видимому, под ней был рычаг скрытого механизма, потому что сразу же часть панели отодвинулась от стены, и за ней показались дверки небольшого стального несгораемого шкафа. Аббас достал из кармана связку ключей, открыл шкаф, и вскоре положил на письменный стол конверт с сургучными печатями и плотно набитый кожаный мешочек.

– Вот письмо и депозит, – торжественно произнес он. – Я искренне рад, что с успехом выполнил поручение досточтимого Пандита Давасармана. Будьте любезны, милостивые государи, распишитесь в получении депозита.

Говоря это, Аббас подал Вильмовскому вырванный из записной книжки листок. Вильмовский взял ручку, опустил ее в чернильницу. Четверо мужчин так низко склонились над письменным столом, что не заметили смуглую руку с туго зажатой, свернутой в шар лентой чалмы. Рука эта вдруг появилась из‑за циновки, которой было завешено окно, выходящее во двор. Шар, брошенный ловкой рукой, попал прямо на горевший в углу масляный светильник. Вильмовский как раз подписывал квитанцию, когда раздался предостерегающий крик слуги.

В комнате воцарилась полная темнота. Вильмовский схватил со стола конверт с печатями и почувствовал на столе еще чью‑то руку.

– Свет! Зажгите спичку! – воскликнул он.

В темноте послышался шум борьбы, прерывистое дыхание и звук бьющихся чашек. Блеснул желтоватый огонек. Удерживая в пальцах горящую спичку, боцман увидел клубок из тел троих человек. Это Аббас и его слуга пытались задержать мужчину, лицо которого было прикрыто маской. Но прежде, чем горевшая несколько мгновений спичка погасла, мужчина воспользовался случаем и сильным ударом кулака в подбородок свалил храброго слугу на землю. В темноте послышался сдавленный крик боли. На пол упало что‑то тяжелое.

Боцман бросился на помощь Аббасу. Он с кем‑то столкнулся, и сразу же схватил его руками, как клещами.

– Боцман, ко мне! – раздался крик Томека.

– Ах, чтоб вас черти подрали! – выругался моряк, сообразив, что держит в объятиях своего молодого друга, который, подобно ему, спешил на помощь Аббасу.

Кто‑то сорвал циновку с окна, выходящего во двор. Лунный свет ворвался в темную комнату.