III

Встреча с отцом

Несколько дней спустя после визита неожиданного гостя Томек находился словно во сне; ему казалось, что он вот‑вот проснется и вернется к повседневной серой жизни. Томек с трудом мог поверить в то, что его ожидают столь разительные перемены! Несмотря, однако, на опасения, Смуга «не исчезал». Наоборот, Томек постоянно чувствовал его присутствие и дружеское попечение.

Оказалось, что Смуга принадлежит к числу весьма предприимчивых людей. Благодаря его энергии, Томек уже через три дня получил документы, необходимые для поездки за границу. Правда, это потребовало больших стараний и значительных расходов, но опекун Томека, казалось, с этим совсем не считался. На упреки Карских в излишней расточительности он с улыбкой отвечал, что содержание в Триесте судна со всем экипажем, ожидающего их приезда, обходится значительно дороже, чем дополнительные расходы, связанные с ускорением срока отъезда. По‑видимому, путешественник пользовался немалым влиянием, если даже директор гимназии Мельников не только не препятствовал, но даже помогал ему. Еще до окончания учебного года Томеку выдали свидетельство о переводе в следующий класс.

Несмотря на блестящие перспективы, открывшиеся перед Томеком, дядя Антоний и тетя Янина не скрывали своей заботы о будущей судьбе мальчика, которого они привыкли считать своим сыном. Особенно переживала тетя, она заламывала руки и плакала, когда Смуга по просьбе Томека и его двоюродных братьев рассказывал об условиях жизни в далекой и так мало известной Австралии.

Рассказы путешественника о Пятом континенте для горожан, выросших в Варшаве, звучали устрашающе. И правда, как можно сравнить тихие улицы родного города с сожженными испепеляющим солнечным жаром, необозримыми австралийскими "скрэбами[4]", густыми чащами колючих кустарников, дебрями дремучих лесов, высохшими руслами рек, после дождей молниеносно заполняющихся рвущими потоками воды, песчаными бурями и резкими колебаниями температуры. А невиданный животный мир: дикие псы динго, кенгуру, птицы эму и множество других, совершенно неизвестных в Европе чудес и опасностей угрожали Томеку во время его путешествия.

Теткины опасения и неприкрытое восхищение рассказами Смуги, появлявшееся в глазах братьев и сестры, приводили к тому, что Томека прямо‑таки «распирало» от гордости. Все же, по мере приближения срока отъезда он с тоской и иногда со страхом думал о расставании со всем, что ему до сих пор было дорого.

Прощание с дядей и тетей состоялось на перроне варшавского вокзала. Томек с волнением обнял дядю Антония, который был еще молчаливее, чем всегда, и расплакался, увидев слезы на глазах тети Янины. Он долго прощался с Иреной, Збышеком и Юреком Тымовским, пришедшим проводить его вместе со своим отцом. Заняв место в вагоне, он внезапно почувствовал себя одиноким и всеми оставленным. Он с трудом понимал слова обращавшегося к нему Смуги. В первые часы путешествия он был рассеян и даже не смотрел на других пассажиров, находившихся в вагоне. Оживился Томек только на границе, когда Смуга шепнул ему, что теперь он не скоро увидит ненавистные мундиры царских жандармов. Через два часа они прибыли в Краков, где Смуга решил остановиться на короткий отдых. Здесь Томек избавился от гнетущего чувства тоски. С волнением смотрел издали на Вавельский замок – древнюю резиденцию польских королей, в котором разместились казармы австрийской кавалерии, взошел на величественный курган, насыпанный соотечественниками в память Костюшко, польского национального героя, ознакомился со многими памятниками старины, сохранившимися в городе – колыбели польской культуры.

Отдохнув два дня, Томек со Смугой выехали поездом в Вену. Огромный, чужой город, кипящий жизнью и движением, привел Томека в радостное настроение, он повеселел, к нему вернулась его всегдашняя смелость.

Обрадованный хорошим самочувствием молодого товарища по путешествию, Смуга решил заночевать в Вене.