— Нет, я могу подтвердить, что вы говорили мне, будто Таральд преследует именно вас, хотя я знаю наверняка, что он этого не делал.

— Нет, не меня, могу поклясться в этом, — отрицала Жюли. — Это была другая прихожанка.

Глаза Лив сверкнули.

— А когда это произошло?

— Это было… дайте вспомнить… Да, это было в августе!

— Вы в этом уверены?

— Дайте подумать! Ну да, девушка пришла ко мне в конце августа. Так что это происходило незадолго до ее прихода.

— Благодарю вас, — насмешливо сказала Лив. — Именно в это время Таральд болел свинкой. И провалялся в постели целый месяц. Не думаю, что у него тогда хватило сил домогаться чужих женщин.

Жюли встала, давая понять, что разговор окончен.

— Я так и говорила, что девушка все это выдумала.

Все скептически посмотрели на нее.

— Вы не верите жене самого священника? Вы верите своему ветреному сыну, который открыто лжет в лицо своей жене-уродине?

Все продолжали пристально смотреть на нее. Она поняла, что зашла слишком далеко, но было уже поздно. А посетители уже повернулись к двери.

— Ради вашего мужа мы не будем продолжать это дознание, госпожа Жюли, — холодно произнес Даг.

Лив кивнула.

— Мы давно уже знали, что священник не счастлив в браке, но не понимали, почему. Теперь мы убедились в этом сами. Бедный Мартин! И вас тоже жалко, госпожа Жюли! Грех-то лежит прежде всего на вас. Вы чересчур тщеславны и честолюбивы. И пылаете жаждой мести, только непонятно, отчего.

Они вышли из дома. Жюли высунулась во двор и закричала так, что было слышно на дворе:

— Вам-то нечем гордиться, не думайте! Я такое знаю о вашей дочери, что могу быстренько сбить с вас спесь!

И она захлопнула дверь.

Эта слащавая жена священника была доброй до тех пор, пока все ею восхищались. Как только ей указывали на ее недостатки, она тотчас же вставала на дыбы.

Но приход ничего не знал о таких переменах в ее поведении.

Четверо переглянулись. Даг хотел было вернуться назад, чтобы опровергнуть ложь в адрес Сесилии, однако Таральд удержал его.

— Нет, отец, — тихо сказал он. — Думаю, нам не следует копаться в делах Сесилии. Ведь в этом-то все дело, разве не так?

Лив согласилась с ним. А Даг только коротко кивнул в ответ.

Они сели в сани. Их досада превратилась в глубокое беспокойство.

14

Ирья долго не могла уснуть, лежа на плече Таральда и обвивая его шею руками. Они доверчиво лежали друг у друга в объятиях. Никакой злой ангел в приходе был не в состоянии разлучить их.

Таральд спал. Она освободила одну руку и тихо перебирала его темные кудри.

«Я люблю тебя, — думала она. — Люблю тебя за слабость, проявленную когда-то, и за силу, которой ты обладаешь сейчас. Ты и я…

Наш путь друг к другу был таким долгим. И у нас было много препятствий. Но в этот вечер я впервые по-настоящему уверена в тебе. Из-за своей внешности, которой мне всегда приходилось стыдиться, я никак не могла поверить, что ты способен полюбить меня.

Но теперь я уверена в тебе. Ты любишь меня. И отвечаешь на мою любовь».

Мысли ее блуждали, она вспомнила о его финансовых затруднениях. Удастся ли ему самому выпутаться из этой истории с карточным долгом?

Сама она ничем не могла помочь ему. Родственники из Эйкебю были нищими, денег было взять неоткуда.

Если бы был жив Тенгель! Он непременно помог бы им. Он умел все!

Но вдруг она поняла, что надо делать. После мысли о Тенгеле в ее голове внезапно созрело решение.

И она спокойно заснула.