— Пожалуй, ты права. Но как ты объяснишь ему, откуда взялись деньги?

У нее вытянулось лицо.

— Действительно, я об этом не подумала! Как же мне сказать?

Аре оживился.

— Положись в этом на меня! Я зайду к вам вечером с деньгами и скажу, что узнал от других людей об этом карточном долге. И потом повторю все то, что уже сказал тебе, — о том, что Силье очень ценила тебя и была в свое время опечалена тем, что Таральд женился на Сунниве, а не на тебе. Ведь я знаю, что она хотела видеть тебя женой Таральда.

Ирья кивнула в ответ. Она тоже знала об этом.

— И потом я скажу, что это подарок от Силье тебе, Ирья. Но чтобы Таральд ничего не заподозрил, я принесу вам 600 талеров, и ты сможешь оставить себе сто. А он отдаст свои пятьсот. И пусть потом возвращает тебе эти деньги как хочет.

— Но он не сможет сделать этого!

— Здесь ты не должна вмешиваться, Ирья. Это его долг, а тебе не следует платить за те ошибки, которые он совершал вместе с Суннивой.

В этом Аре был прав.

— Дядя Аре, сердечно благодарю вас, — сказала Ирья со слезами на глазах.

1625 год…

Роковой год для рода Людей Льда.

Сесилия еще не знала, что это было последнее Рождество, которое она встречала дома вместе с родными из Гростенсхольма и Линде-аллее. После этого родственники рассеялись по миру, вольно или невольно, и только единицы остались в родном гнезде.

Не знала Сесилия и о том, что она увозит с собой в Данию ростки новой жизни — свое чувство к несчастливому священнику из Гростенсхольма.

И это пошатнуло ее положение при дворе.

Вновь отправляясь в Данию, она с трепетом ожидала встречи с Александром Паладином. Ей казалось, что теперь она стала старше и взрослее, и поумнела с тех пор, как они виделись в последний раз. Но Сесилия по-прежнему не знала, как ей теперь вести себя с ним.

Ни один мужчина так много не значил для нее, как этот высокий, уверенный и привлекательный граф, и это становилось для нее все более невыносимо.

1625 был также тем годом, когда должно было проясниться, кто же из внуков Тенгеля носит в себе злое наследство.

Но прежде всего это был год потрясений.

Тарье находился далеко от родного дома. Он безнадежно застрял на дорогах войны и Германии, которая началась в 1618 году, сперва в Богемии, а затем распространилась по Европе, где сталкивались злая воля крупных и мелких князей. Тридцать лет будет бушевать в Европе эта война. А пока она продолжалась еще только семь лет.

Король Кристиан IV давно стремился участвовать в военных сражениях. И хотя его мотивы вступления в войну были религиозного характера, все равно это была сомнительная затея. Завоевания новых земель и личные амбиции монархов казались достаточным поводом для вступления в войну. И датский Государственный совет не собирался давать деньги на войну.

Опасным соперником был Густав II Адольф в Швеции — славный полководец, глубоко верующий. Если Кристиан не поспешит, то шведский король сделается главой протестантов и поведет их против католиков в Германии. Оба короля боролись друг с другом за пальму первенства, и Густав II Адольф, похоже, побеждал.

Тогда Кристиан начал действовать на свое усмотрение, не имея больше поддержки Государственного совета. Он пообещал протестантским союзникам собрать ополчение в несколько тысяч человек — пехотинцев и драгунов и с воодушевлением приступил к этому делу. Кроме датчан, он набрал себе наемников со всей Европы. Попытался он набрать солдат и среди норвежских крестьян, хотя в Дании попытки его практически не увенчались успехом. У этих крестьян нет никакого боевого духа!

Это было несправедливо. Ибо какого же боевого духа могли ожидать датские короли? Норвежцы могли с успехом сражаться за Норвегию.