– Вы так и будете здесь стоять? – спросила мамаша Пежо довольно нелогично, поскольку сама же не давала юному лейтенанту уйти.

– Послушайте, – начал Митя; старлея пора было спасать. – Мы как раз собирались пойти посмотреть…

– А что там смотреть, – отрезала мама Пежо. – Смотреть они собрались. Пусть просто откроют проезд. Вот идите и скажите им, пусть откроют!

И наконец отвела глаза. Старлей тут же рванулся и с облегчением припустил прочь, к выезду из тоннеля. Патриот с подоспевшим Кабриолетом побежали следом.

– Ну зачем вы так, – сказал Митя. – Он то здесь при чем.

Женщина не слушала его. Она обернулась к сыну, накрыла его ладонь своей и осторожно пыталась вытянуть у него карандаш.

– Ну всё, – сказала она совсем другим голосом, – всё, не надо, отпусти. Пожалуйста, милый.

Мальчик нетерпеливо дернул плечом, сбросил ее руку и продолжил рвать грифелем листы блокнота, слой за слоем. Никакого рисунка на бумаге не было, только черная бессмысленная мазня.

ПОНЕДЕЛЬНИК, 7 июля, 00:12

Пробираться между рядами оказалось ужасно неудобно: машины стояли слишком тесно, и все время приходилось огибать то распахнутую настежь дверцу, то группу раскисших от жары и праздности водителей. Идея взять с собой старлея тоже себя не оправдала: вместо того чтобы расступаться, люди бросались к нему с расспросами, жалобами и проклятиями, и Мите начинало казаться, что без него они добрались бы гораздо быстрее. Хотя на то, чтобы уложиться в полчаса, в любом случае можно было не рассчитывать.

– Понастроили, сука, – просипел Патриот, – вот на хрена такие тоннели длинные делать?

Воду свою он давно выпил, пустую бутылку швырнул кому то под колеса. Майка на нем промокла, лицо покраснело и отекло, как будто он только что вывалился из бани.

– Никто не думал, что по ним придется ходить пешком, – мрачно ответил Кабриолет.

После первого километра он тоже изрядно поблек: льняная рубашка прилипла к спине, мягкие мокасины покрылись пылью. Как выглядит он сам, Митя старался даже не представлять. Пить хотелось страшно, в ушах стучало. Чертов тоннель действительно казался теперь бесконечным – длинная тесная кишка, набитая автомобилями, возмущенными людьми и выхлопными газами. А потом ведь еще возвращаться, подумал Митя с тоской, и главное, смысла ведь все равно нет никакого. Ну доберемся мы и увидим, что там чудовищная какая нибудь авария с трупами, разлитое масло и хлещущий бензин. Или в самом деле очередной свинский кортеж, ради которого перекрыли трассу. От того, что мы выясним, в чем дело, ничего же не изменится и дурацкий мальчишка в форме никак нам не поможет. Нас просто отправят назад, чтоб не мешались под ногами, и мы потащимся гребаных три километра в обратную сторону.

– Ну отлично, – пропыхтел Патриот, вскинув к носу запястье. – Понедельник начался.

– Может, вернемся, а? – предложил Кабриолет и остановился. – Прикиньте, сейчас поедет всё. Нас же в лепешку раскатают, тут даже тротуара нет.

– Не, ну глупо как то, – сказал старлей неуверенно, – а чего мы скажем то?

– Да так и скажите – зассали, – сказал Патриот. – Валите, девочки, без вас разберемся. Да, Очки? – и уложил тяжелую мокрую лапу на Митино плечо.

Очками Митю в последний раз называли в школе, лет в двенадцать, и сильнее всего ему хотелось бы скинуть сейчас патриотову ладонь и в самом деле повернуть обратно, но идти оказалось некуда. Даже короткой этой заминки хватило, чтобы харизма полицейской формы сработала в очередной раз и вокруг мгновенно собралась небольшая, но очень напряженная толпа. Смотрели, конечно, на старлея, и смотрели нехорошо.

– Когда поедем? – спросил кто то.