- Да… стой, Харка, женщина принесла для тебя одеяло из шкуры бизона, лук и еще кое-что. Если хочешь посмотреть, все это там под кроватью.

Индеец нагнулся и увидел свое старое разрисованное одеяло, лук, орлиные перья и вампум. Вампум он сейчас же взял в руки и стал внимательно рассматривать.

- Это из палатки Оцеолы, - пояснил Моррис. - Так сказала женщина. Она была семинолка?

- Да, она была семинолка и никогда этого не забывала, - ответил Харка. - Вампум содержит передаваемое из поколения в поколение завещание. Где Длинное Копье?

- Он пошел встретить тебя и предупредить. Ты его не видел? Я думаю, он приготовил для тебя одежду.

- Не надо. Я снял одежду с человека, который надругался над трупом женщины. Он отошел от лагеря и оказался слишком близко от моего ножа.

Индеец произнес это совершенно безразличным тоном, и Моррис посмотрел на него с печалью.

- Харка, неужели убийство стало для тебя профессией?

- Хау. Это моя работа. Этому меня научили краснокожие люди и белые люди. Я убиваю белых людей и я убиваю красных людей точно так, как я убиваю бизонов.

- Кто же ты? - с ужасом спросил художник.

Это был тот же самый вопрос, который Матотаупа задал своему сыну год тому назад.

- Мое имя Гарри. Я разведчик, и я опасен для всех, кого научился ненавидеть и презирать.

Бледное лицо художника стало таким печальным, что индеец посмотрел на него с участием.

- Ты расстроен, Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка?

- Ты видишь, я уже больше не Желтая Борода, как ты меня называл будучи мальчиком, я уже седая борода. И я расстроен.

- Почему? Ты боишься меня? Или тебе не все равно, что получится из меня - краснокожего?

- Нет, Харка - Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, я тебя не боюсь. Но мне не все равно, на что ты израсходуешь свои огромные природные дарования.

- Не пугайся, если услышишь выстрел! - сказал индеец. - Я убью коня, который теперь для меня обуза: я не могу освободить его из рук белых людей. Я буду меток, и мой Серый даже не почувствует, что умирает.

Харка еще глубже надвинул шляпу и покинул комнату так же спокойно и неслышно, как и вошел.

Когда утро сменило ночь, вторую ночь после схватки в лагере, двадцать человек посреди прерии очнулись от своего пьяного сна. Их мучила жажда, но не было воды.

Джо Браун, который знал меру выпивке, всю ночь держал дозор. Он не дал и Топу напиться до бесчувствия. Лишь они двое теперь твердо стояли на ногах.

- Тихо, - сказал Джо. - Кто это там идет?

- Это мой сын, - сказал Матотаупа.

Юноша ехал на пегом коне. Он подскакал на галопе, резко остановил коня и соскочил на землю. Он снова был одет как индеец. Вампум был на нем.

Выражение его лица было чуть высокомерно и неприязненно, но дышал он спокойно, и по всему этому Матотаупа знал, что подъехавший почувствовал запах алкоголя.

- На станцию напал Тачунка Витко? - спросил Матотаупа сына, хотя хотел бы сказать другие, более теплые слова.

- Хау.

- А потом?

- Потом он охотился на бизонов.

- Ты его преследовал?

- Нет.

- Ты не преследовал Тачунку Витко? Почему?

С этим почему в Харке вспыхнуло внутреннее сопротивление отцу, нежелание ему больше подчиняться. Харка загнал своего коня, которого очень любил, для того, чтобы предупредить белых, он заманил дакота в ловушку, он убивал воинов дакота, и теперь новая кровавая вражда встала между ним и его племенем. Он не ответил Тачунке Витко, вызывавшему его на единоборство, но не потому, что испугался, а потому, что не хотел действовать на руку белым, покушаясь на великого вождя дакота.