— Меня заверили, что мою дочь не будут обвинять в покушении на убийство, — продолжал шуметь он. — Ее вообще ни в чем не будут обвинять. Она действовала в соответствии с необходимостью защиты своей сестры. Я адвокат, к вашему сведению, и к тому же член федерального суда. Поэтому вам вряд ли стоит рассчитывать на мое невежество в данной области.

— Да, месье, мне известно, что вы судья.

— Этот подонок, насколько я знаю, будет жить. Так что вам еще нужно от нас?

— Это, конечно, весьма утешительный факт, — сказал инспектор, внимательно оглядываясь. — Нет, ваша дочь, естественно, не предстанет перед судом по обвинению в убийстве. Этот вопрос даже не рассматривался. Я пришел к вам совсем не по этому делу, месье. Просто я хочу знать, собирается ли мадемуазель Линдсей Фокс выдвинуть обвинения против этого человека. В больнице мне сообщили, что вчера вы забрали ее и отвезли в гостиницу.

— Что вы сказали?

Инспектору стоило немалого труда, чтобы сохранить спокойствие и выдержку.

— Князь ди Контини изнасиловал ее. И к тому же жестоко избил. Скажите мне, месье, ваша дочь действительно здесь? Я должен поговорить с ней.

— Нет, вы не будете говорить с ней. В этом нет необходимости. Вы что же, считаете меня сумасшедшим? Ни о каких обвинениях и речи быть не может. Всего доброго, инспектор.

— Я хочу услышать все это от самой мадемуазель.

Ройс даже растерялся от такого упрямства. Черт бы побрал этого кретина, за которым, к сожалению, стоит парижская полиция! Как это он не подумал о подобном развитии событий?

— Послушайте, инспектор, моя дочь свяжется с вами завтра. Мне показалось, что вы очень обеспокоены ее здоровьем. Сейчас у вас есть прекрасная возможность доказать это на деле. Уходите немедленно. Она сейчас спит.

— Нет, я уже проснулась, — решительно заявила Линдсей, входя в гостиную. Она была в ночной рубашке, поверх которой был наброшен пеньюар. Курчавые жесткие локоны спадали на ее лицо, из-за чего она выглядела совсем юной, лет на шестнадцать, не больше. И только темные кровоподтеки на ее лице несколько портили вид, указывая на то, что эта девушка слишком многое познала для своего возраста.

— Немедленно отправляйся в постель, Линдсей, — не терпящим возражения тоном приказал Ройс. — Сейчас же. Ты здесь не нужна.

Инспектор Гальвон радостно улыбнулся и повернулся к ней, не обращая внимания на слова Ройса.

— Здравствуйте, инспектор. Надеюсь, ничего не случилось? Как там Сидни? С ней все в порядке?

— Да, все нормально. Вам не стоит волноваться за сестру.

— Ее забота о сестре выглядит несколько запоздалой, — с нескрываемой иронией произнес Ройс.

Инспектор не мог не заметить, что от этих слов Линдсей сжалась в комок и понуро опустила голову. Этот негодяй не менее жесток к своей бедной дочери, чем князь. Только тот избивал ее кулаками, а этот — словами. Но какая, в сущности, разница? Душевные раны не менее болезненны, чем физические. В этот момент ему вдруг захотелось забрать эту девочку с собой, отвезти ее к себе домой, где жена могла бы окружить ее заботой и любовью, в которой она так нуждается сейчас.

— Я должен задать вам один вопрос, мадемуазель, — заявил он почти официальным тоном. — Я должен знать, собираетесь и вы выдвинуть обвинения против князя.

Ее лицо внезапно потускнело от грусти.

— Я же сказал вам, инспектор, никаких обвинений!

— Мадемуазель? — Он ждал ее ответа, хотя и понимал, что она вряд ли согласится на подобный шаг.