– Ты совершенно ненормальный! Ну, не он же шил это. Просто выбрал в магазине и велел шоферу отвезти на почту…

– Ага, шоферу… Небось той самой…

– Не мели чушь! Нет у него никакой «той самой». Съездил бы к нему, убедился бы на месте…

– Больно надо…

– В конце концов, эта посылка – просто выполнение условий. Отец обязан помогать, раз я отказалась требовать алименты…

Тенька раздумчиво потерся ухом о плечо. Шмыгнул ноздрей. Тогда, мол, так и быть, не буду морщиться. Тем более что костюм был замечательный. Сразу видно – невесомый, как мотыльковые крылья. Ох и здорово будет носиться в нем по дворам и переулкам!

– Надевай…

Тенька натянул штаны и рубашку, почти не ощущая материи. Мама подтолкнула его к узкому пятнистому зеркалу на дверце шкафа. Тенька увидел себя будто сразу и подросшим, и похудевшим. Жаль, что загара нет, ну да это поправимо… Он дурашливо покрутился, взявшись пальчиками за кораблики на штанах. А кораблик на груди погладил, как бабочку.

– Клево…

– Ну вот. А ты фыркал… Смотри, у тебя и носочки почти под цвет, и полоски на кроссовках сиреневые…

– Ага… – Тенька покачал ступней. Сунул в кармашек на бедре свой плоский старенький мобильник. Тот был легонький, как пустая мыльница, но все равно казался тяжелее всего костюма.

– Сходи сегодня в парикмахерскую и будешь совсем как лорд Фаунтлерой. Ты ведь про него читал…

– Мам, лучше потом!..

– Кажется, я рано убрала ремень…

– Нет, не рано. Тебе вредно волноваться на посту… Я погуляю, ладно? Забегу к Витале…

– Зайди сначала домой. Разогрей в микроволновке картошку с рыбой и пообедай… Только не заляпай обновку.

– Ладно…

И домой, конечно, не пошел.

Виталя у входа в дворницкую чинил механическую подметалку. Тележку он отодвинул в лопухи, а всякие детали мотора по порядку разложил на мешковине. Разглядывал и протирал. Витале помогал хулиган-семиклассник Жох. Неподалеку, на козлах для пилки дров, устроились братья Лампионовы. В траве сидел на корточках смуглый первоклассник Егорка Лесов. Он чесал кудлатый бок развалившемуся псу Симе. Сима улыбался розовой пастью. Дело в том, что он сбежал от своего бестолкового семейства, чтобы отдохнуть в одиночестве…

Дворницкая располагалась в одноэтажной пристройке Макарьевского особняка (в котором находились всякие кабинеты и кладовые Торгового института). Длинная такая будка из старинного кирпича. Недалеко от входа рос крепкий тополь. Между стволом и дворницкой была укреплена горизонтальная труба, а к ней подвешены качели – два каната и доска. На доске покачивалась Эвелина Полянская – здешняя красавица двенадцати с половиной лет. С белыми, как летнее облако, волосами и смуглая, как Егорка. Она болтала коричневыми ногами и косо поглядывала на Жоха. Считалось, что Жох и Эвелина – всегда в состоянии холодной войны. Оно и понятно – чего общего между ученицей эстетического лицея и «кандидатом в колонию»? Однако ходили слухи, что эта парочка тайком целовалась за трансформаторной будкой. И Тенька знал, что слухи – не просто слухи…

Когда Тенька подошел, Эвелина протяжно сказала:

– О-о… Мальчик, ты будто крайняя полоска яркой радуги.

– Почему крайняя? – подозрительно спросил Тенька. От девчонок не знаешь, чего ждать. Эвелина снисходительно объяснила:

– Белый свет разлагается на семь цветов, по порядку. Называется «спектр». В этом спектре последняя краска – фиолетовая.

– У меня сиреневая, – заступился за костюм Тенька.