И вот прошло уже несколько часов, а он все еще не решается пойти в клинику.

Но зачем медлить?.. Зачем медлить?.. А может быть, обошлось благополучно?

Он выбежал из общежития, помчался в клинику, заставляя себя думать, что операция прошла удачно, и Кате завтра нужно передать красивый букет цветов...

Но когда вышел дежурный врач и молча склонил голову, Степан понял: Кати больше нет!.. Кати нет!!!

Будущего не существовало. Было лишь прошлое.

"Не стоит жить!" - решил он.

И вдруг ему вспомнились слова парторга: "Людей мало. Отпускаем - значит так надо. А если будешь учиться плохо, опозоришь колхоз".

Вспомнились Павел Корчагин и Алексей Мересьев - стойкие стальные люди... А Зденек, готовый пойти на смерть во имя коммунизма, которого ему не пришлось бы увидеть... А профессор Климов, который после многочасового дежурства на крыше дома, изнемогая от голода и холода, при свете жалкого огарка елочной свечи писал о таинственном вирусе, о стадийности развития микробов. Они жили и умирали во имя жизни, во имя торжества коммунизма на земле... А как же он?

Степану представилось, что о нем скажут:

- Трус! Бежал с поля боя!

Нет, не о смерти нужно думать, - о жизни, о борьбе sa жизнь! В конце концов, удача с вирусом Иванова была чисто случайной. Что если бы Джон Кэмпбелл не заболел болезнью Иванова? Что если бы ему не взбрело в голову подняться на вышку Исаакиевского собора? Или в то лето он поехал бы не в Россию, а, скажем, в Бразилию?

Все это было правильным. Но отчаяние сжимало мозг неумолимыми тисками: Кати нет!!

Степан обвел глазами вокруг себя. Машинально он пришел в тот самый парк, где ночевал много лет назад, где встречался с Катей, где рассказывал ей о будущем чудесном антивирусе.

Клены, посаженные в ту далекую весну, высоко подняли свои пышные кроны... И как давным-давно, по аллеям парка двигался бесконечный поток людей, - еще более оживленный и нарядный; слышался смех - еще более веселый; долетала музыка - могучая, зовущая...

И вдруг Степан вздрогнул. Музыка прекратилась, и взволнованный голос диктора произнес:

- Внимание! Внимание! Передаем сообщение о том, что империалисты, нарушив все существующие нормы международного права, применили бактериологическое оружие... Как сообщают из Малайи, вчера утром на позиции Народно-освободительной армии...

В памяти Степана возник странный набор слов:

"Лаборатория вирусных белков Криммеля... Второй коридор, третья дверь... Против двери ниша калорифера, откуда слышен сильный шум мотора..."

Он вспомнил все: и эту дверь, и нишу, и вентиляционные трубы, и стальные щиты, и рубильники в кабинете шефа Руффке...

А диктор продолжал:

- Как сообщает газета "Нью-Йорк Пост", профессор американского института вирусологии Отто Валленброт заявил о создании вируса, один грамм которого якобы может убить двести миллионов людей...

Степан охнул и скрипнул зубами: Отто Валленброт жив!.. Жив мерзавец, мечтавший обрушить на Советский Союз тонны смертоносных бактерий!.. Неизвестно, как он уцелел, да это и не существенно. Он нашел себе новых хозяев - таких же хищных и кровожадных, как сам.

Каков расчет! Не сто миллионов, не триста, а двести! Пусть эти цифры - ложь. Пусть, как всегда, враг старается запугать. Но то, что они готовы на самые страшные преступления - не вызывает сомнения.

"Гомо гомини люпус эст!.." Нет, это у них - человек человеку волк, у бизнесменов. А для всех мирных, честных людей волками являются фашисты, - какой бы национальности они ни были. Их надо уничтожать, безжалостно уничтожать в открытом бою, а сейчас необходимо бороться против них хоть и мирным путем, но так же упорно. Новыми открытиями, в первую очередь!

Степан стремительно поднялся со скамьи и пошел в институт. Он торопился, боясь, что секретарь партийной организации уйдет.

Но едва Рогов переступил порог института, швейцар Петрович сокрушенно покачал головой:

- Ну, где вы пропадаете, Степан Иванович? Тут все с ног сбились - вас ищут! Идите быстрее, Семен Игнатьевич уже десять раз спрашивал о вас.