— Что ты говоришь, Фанни? Актер приходил ужинать, и князь позволял это?

— Он всегда приходил в отсутствие князя, который часто пропадал целыми ночами. Когда князь не бывает дома — это праздник для всех, до такой степени он придирчив! Если же он пьян, начинается настоящее светопреставление: он шумит, заводит скандал и даже иногда портит мебель и ковры.

— Фи! Побереги для себя все эти подробности, — заметила с отвращением Тамара.

— Однажды князь уехал куда-то с друзьями, рассчитывая вернуться не раньше следующего дня. Около одиннадцати часов вечера пришел певец, и Нина Александровна провела его в свой будуар.

«Я вместе с Варварой была в гардеробной, — рассказывала мне Маша. — Вспомнив, что нужно перешить ленту на пеньюар княгини, я пошла за ним в спальню… Я уже сняла платье с вешалки, когда услыхала легкий шорох… Я оглянулась… и замерла на месте!.. Князь выглянул из двери, ведущей в гардеробную, и затем запер ее на ключ!.. Вероятно, он меня не заметил… Минут через пять в спальню прибежал бледный и расстроенный Гастини. Найдя дверь гардеробной запертой, он спрятался за кровать. Я прикрыла его ковром. Будучи заперта в спальне, я подкралась к двери в будуар и стала смотреть в замочную скважину».

Маша увидела князя, сидящего за бюро с хлыстом в руках. На этот раз он не был пьян, но взгляд у него был такой жесткий и злой, что Маша почувствовала, как мурашки забегали по спине. Княгиня тоже, по-видимому, была страшно испугана, так как стояла бледная, как смерть.

«Я, кажется, не вовремя вернулся? — спросил насмешливо князь. — Впрочем, мои труды не пропали даром. Ваш любовник — актер Гастини — спрятался в соседней комнате. Не пытайтесь оправдываться: улика налицо — вот шляпа этого негодяя».

Ударом хлыста он сбросил шляпу со стула на пол.

«Сначала я отстегаю хлыстом этого комедианта и устрою ему такой блестящий выход, какого он никогда еще не видал на сцене. А затем уже мы потолкуем с тобой!»

«Ты не смеешь меня бить!.. Если ты будешь дурно обращаться со мной, я подам жалобу в суд».

«Отлично!.. Потом ты можешь жаловаться кому угодно… Но только то, что ты сейчас получишь, никто не отнимет у тебя! А! Теперь ты боишься, дрожишь!» — Затем он употребил такое грубое выражение, что я не смею его передать вам. — «Впрочем, я укажу тебе возможность выйти из твоего неприятного положения: выдай мне чек на двадцать тысяч рублей, и я плюну на тебя. Выбирай одно из двух: чек или хлыст! Даю тебе пять минут на размышление».

«Княгиня, — рассказывала Маша, — в один прыжок очутилась у своего бюро, выхватила из ящика чековую книжку и, написав несколько слов, подала оторванный листок князю. Тот внимательно прочел его.

«Этот чек не очень-то изящен; на нем такая масса чернильных пятен! Но чернильные пятна, я думаю, все-таки лучше синяков, княгиня? А теперь запомните хорошенько мои слова: всякий раз, как я застану у вас какого-нибудь любовника, вы будете платить мне, или я изобью вас хлыстом».

Он положил чек в бумажник и вышел, напевая шансонетку. Что же касается Гастини, то он был перепуган до такой степени, что тотчас же удрал, не слушая убеждений княгини».

Тамара не сказала ни слова и знаком отпустила Фанни. Простой и правдивый рассказ камеристки произвел на нее глубокое впечатление. Какая ужасная, отвратительная жизнь раскрылась перед ее глазами! Ей вспомнился скандал в доме Угариных. Итак, вот какова интимная жизнь блестящих героев гостиных! Она умерла бы или убежала, если бы ей пришлось вечно быть в обществе пьяного и грубого человека. А как близка она была к подобной участи! Влюбленная до ослепления, она считала высшим счастьем сделаться женой Арсения Борисовича, и какая ужасная жизнь предстояла бы ей, если бы случай не открыл глаза на Угарина! Молодая женщина всем существом своим возмущалась при мысли, сколько неприятностей ей пришлось бы тогда переносить.