Следующий день тянулся бесконечно долго для Тамары. Около шести часов вечера приехал адмирал, страшно утомленный, но, видимо, довольный.

— Я хочу предложить тебе одну вещь, которая мне кажется очень подходящей, — сказал он, когда они устроились в кабинете. — Доктор говорит, что для твоего отца необходим чистый деревенский воздух. Я знаю одного купца, владеющего домом за Нарвской заставой, по дороге в Лигово. Обыкновенно там чуть не круглый год проживало его семейство, так как это близ самого города. Но с тех пор, как он купил себе дачу в Ораниенбауме, он сдает этот дом в наймы. Сегодня утром я побывал у старого Назарова и вместе с ним осмотрел этот дом. В нем шесть комнат, построен он солидно: хорошие печи и двойные рамы. Летом там жить будет прекрасно, так как есть балкон и большой сад. Этот дом сдается за триста рублей в год, конечно, без мебели, но если ты решишься жить в нем, то туда, я думаю, можно будет перевезти мебель с вашей петергофской дачи, так же как и те вещи, которые ты пожелаешь сохранить.

— Я вполне согласна с тобой и прошу тебя, дядя, дать согласие этому господину. Завтра же я пошлю Шарлотту в Петергоф, чтобы она занялась перевозкой.

— Нет, подожди еще немного. Нужно, по крайней мере, два дня, чтобы все там привести в порядок. Я сейчас же напишу Назарову, что снимаю его дом, и попрошу послать туда рабочих.

— А пока мы будем приготовляться к продаже, составим списки и сделаем все остальное.

— Да, дитя мое! Но только прежде мы перевезем больного и детей на вашу новую квартиру, и уже тогда, на свободе, займемся последними приготовлениями к продаже.

После отъезда адмирала Тамара вернулась в свою комнату и позвала Фанни. В двух коротких словах она объяснила своей камеристке принятое ею решение и затем прибавила:

— Не огорчайся, моя дорогая Фанни, что мы должны расстаться! Я дам тебе денег на проезд в Стокгольм и напишу госпоже Эриксон, которая найдет тебе хорошее место. Только я не отпущу тебя раньше, чем мы переедем на новую квартиру: ты поможешь мне там устроиться.

То бледнея, то краснея, Фанни слушала свою молодую госпожу. Вдруг она залилась слезами и, бросившись на колени перед Тамарой, стала целовать ее руки.

— Не отсылайте меня, дорогая барышня! — бормотала она прерывающимся от слез голосом. — Что скажет мать, узнав про мою неблагодарность?.. Если бы вы знали, как я люблю вас — нашу благодетельницу, спасшую нас от нищеты и позора!.. А теперь, когда вас поразило несчастье, вы хотите остаться одни и взять чужую женщину? О, умоляю, позвольте мне остаться у вас! Не думайте, что я не умею ничего делать! Я могу готовить не хуже других и буду верно служить вам.

Глубоко взволнованная Тамара положила руку на поникшую голову девушки.

— Полно, моя дорогая Фанни! Конечно, я не отошлю тебя, если ты желаешь разделить с нами наше несчастье. Твоя верность делает меня счастливой, так как, признаюсь тебе, мысль, что я должна буду взять незнакомую женщину, пугала меня.

Вне себя от счастья, Фанни вскочила на ноги.

— Благодарю!.. Благодарю вас, барышня! Вы увидите, как мы отлично устроимся! Приказывайте, что нужно делать!

Тамара объяснила, что необходимо составить подробный список платьев, белья и прочего и отложить то, что нужно для них самих. Потом она попросила позвать к ней экономку, Шарлотту, чтобы сделать необходимые распоряжения.

Шарлотта Маленгрэн была свежая и бодрая женщина пятидесяти лет, которая, несмотря на свою солидную полноту, была настолько жива и деятельна, что никто не дал бы ей и сорока. Уже около двадцати четырех лет она служила Ардатову, войдя в дом одновременно с его первой женой, привезшей ее с собой. После смерти Свангильды и второго брака Николая Владимировича она хотела отказаться от места, но привыкла к дому, и любовь к ребенку своей прежней хозяйки удержала ее от этого шага.