На месте преступления все выглядело как обычно бывает, когда кто-то забил до смерти старого пьяницу в его собственной квартире. Хотя, пожалуй, все обернулось гораздо хуже для того экземпляра, который лежал на спине на коврике перед самой входной дверью. Ногами к ней и с руками, поднятыми над размозженной головой чуть ли не в умоляющем жесте. Судя по запаху, фекалии и моча попали на его серые габардиновые брюки, когда он умер. Кровь образовала на полу лужу диаметром один метр. А стены с обеих сторон узкого коридора были забрызганы ею до самого потолка и даже местами попали на него.

Бекстрём покачал головой. Собственно, ему следовало позвонить в журнал «Красивый дом» и намекнуть, что они в виде исключения могут показать что-то реальное из жизни народа.

«Маленький домашний репортаж из социальной группы семидесятилетних», – подумал он, и в это самое мгновение кто-то постучал его по плечу, оторвав от столь интересных размышлений.

– Привет, Бекстрём. Рада видеть тебя, – сказала инспектор Анника Карлссон и кивнула дружелюбно.

– Привет, – ответил Бекстрём, стараясь голосом не выдать своего отвратительного состояния, и посмотрел на собеседницу снизу вверх.

Она была на полголовы выше его, рослого и хорошо сложенного мужчины в расцвете сил. Длинноногая, с осиной талией, просто отлично тренированная и довольно прилично выглядевшая, с какой стороны ни посмотреть. Ей бы отрастить подлиннее волосы да надеть короткую юбку, и она превратилась бы в обычную нормальную бабу. Если не обращать внимания на рост, конечно, поскольку с ним было поздно что-то делать, даже если она уже прекратила расти в ее-то тридцать с небольшим.

– У тебя есть какие-то особые пожелания, Бекстрём? Эксперты только что закончили предварительный осмотр, и, когда они разрешат увезти труп, ты сможешь осмотреть место преступления.

– Займемся этим потом. – Бекстрём мотнул головой. – Кто это, черт побери? – спросил он и кивнул в сторону маленькой темнокожей личности, сидевшей на корточках спиной к стене в стороне на лестничной площадке. С непроницаемым и грустным выражением лица и с тяжелой сумкой на плече, из которой торчали несколько печатных изданий.

– Разносчик газет, он и поднял тревогу, – объяснила коллега Карлссон.

– Могу себе представить, – кивнул Бекстрём. – Поэтому сумка с ними у него на плече.

– Ты проницателен, Бекстрём, – сказала Анника Карлссон. – А точнее, с пятью номерами «Дагенс нюхетер» и четырьмя «Свенска дагбладет». Экземпляр «Свенска» жертвы там у двери, – продолжила она и кивнула в сторону сложенной газеты, лежавшей на полу у входа в квартиру. – Одну «Дагенс нюхетер» он успел занести пожилой подписчице, которая живет на первом этаже.

– Что мы знаем о нем? Разносчике, я имею в виду?

– Во-первых, он выглядит совсем зеленым, – сказала Анника Карлссон. – Эксперты уже просветили его и не нашли ни малейших следов крови на теле и одежде. Принимая в расчет то, как все выглядит там внутри, он наверняка весь перепачкался бы ею, будь это его работа. Если верить ему, он коснулся лица убитого, точнее, его щеки, а когда заметил, что она абсолютно окоченелая, понял, что тот мертв.

– У него есть какая-то медицинская подготовка?

«Ничего себе, – подумал Бекстрём. – Ну и выдержка у этого негритенка».

– Насколько я поняла, он видел много мертвых у себя на родине, – сказала Карлссон, без улыбки на этот раз.

– А он, по случаю, ничего не стащил? – спросил Бекстрём, повинуясь старым рефлексам, связанным с подобными личностями.