– Его обыскали. Это сделал патруль в качестве первой меры, прибыв сюда. У него в кармане нашли кошелек с водительскими правами, удостоверением, выданным фирмой, от которой он распространяет газеты, и небольшой суммой денег монетами и купюрами, примерно сотня, если я правильно помню, и главным образом монетами. Плюс его собственный мобильный телефон. Мы уже взяли номер, если тебе интересно. Если он стащил что-нибудь, у него в любом случае не было этого с собой, а поскольку мы уже обыскали дом без какого-либо результата, парень вряд ли успел бы спрятать свою добычу.

«Ничего себе. Они к тому же ленивы, эти дьяволы», – констатировал Бекстрём.

– Сколько раз он звонил?

– По его словам, лишь однажды. По экстренному номеру один-один-два. Его соединили с коллегами из Ямы. Сотрудник нашего центра управления – единственный, с кем он якобы разговаривал, но это мы, естественно, проверим.

– У него есть какое-то имя? – спросил Бекстрём.

– Септимус Акофели, двадцати четырех лет, беженец из Сомали, шведский гражданин, живет в Ринкебю. У него взяли отпечатки пальцев и ДНК, которые мы еще не проверили, но я почти не сомневаюсь, что он тот, за кого себя выдает.

– Как, ты говоришь, его зовут? – переспросил Бекстрём.

– Септимус Акофели, – повторила Анника Карлссон. – Я единственно задержала его здесь, поскольку подумала, что ты, пожалуй, захочешь с ним поговорить.

– Нет, – покачал головой Бекстрём. – По мне, так можешь отослать его домой. Зато я собирался, конечно, взглянуть на место преступления. Если наши полуакадемики из технического отдела закончат когда-нибудь, как их там зовут.

– Петер Ниеми и Йорге Фернандес, по прозвищу Чико, – сказала Анника Карлссон и кивнула. – Они из нашего участка Сольны, и лучших мы не могли бы желать, если тебя интересует мое мнение.

– Фернандес? Где я слышал эту фамилию? – задумался Бекстрём.

– У него есть младшая сестра Магдалена, которая работает здесь в патрульной службе. На нее ты наверняка обратил внимание, поэтому и вспомнил фамилию, – сообщила Анника Карлссон и многозначительно улыбнулась.

– И почему же? – поинтересовался Бекстрём.

– Самый красивый полицейский в юбке во всей Швеции, по мнению большинства коллег. Сама я считаю ее очень хорошей девочкой, – сказала коллега Карлссон.

– Вот как, – проворчал Бекстрём.

«Поскольку ты была с ней».

В квартире все выглядело так дьявольски, как и ожидал Бекстрём. Сначала небольшая прихожая, слева маленькая ванная и туалет, а затем небольшая спальня. Справа кухня, и прямо впереди гостиная. Всего примерно пятьдесят квадратных метров, и, судя по всему, хозяин давно в квартире не прибирался. Во всяком случае, в текущем году у него до этого явно не дошли руки.

Мебель была обшарпанная, и все остальное в квартире вполне соответствовало ей. Начиная с незастланной постели с подушками без наволочек и заляпанного всем на свете кухонного стола и кончая старым просевшим диваном в гостиной. При этом отдельные вещи свидетельствовали о том, что Карл Даниэльссон знавал и лучшие дни. Например, несколько потертых персидских ковров. Солидный старинный письменный стол красного дерева с инкрустацией из более светлых пород. Двадцатилетней давности (слава богу, хоть такой) телевизор. И английское кожаное кресло перед ним с соответствующей подставкой для ног.

«Алкоголь, – подумал Бекстрём. – Алкоголь и одиночество».

И сам он не чувствовал себя хуже с тех пор, когда гориллы из Национального спецподразделения бросили ему в голову шумовую гранату полгода назад. Он пришел в себя только на следующий день, и к тому времени они уже успели засунуть его в психбольницу в Худдинге.