— Раз ты видел девятерых, значит, есть и еще, которых ты просто не видел.

— Определенно.

И все же Габриэль, похоже, нисколько не волнуется: бродит по городу, натыкается на Охотниц, не спеша завтракает.

Он бросает на меня взгляд со словами:

— Не переживай. Если бы они узнали про это место, нас бы еще несколько часов назад превратили в кровавое месиво на полу какой-нибудь камеры. — Он допивает кофе и продолжает: — Тем не менее, я считаю, что нам следует отправиться к Меркури сейчас же.

Стараясь вложить в свой голос как можно больше иронии, я говорю:

— Зачем волноваться? Не спеши. Съешь еще круассан.

Он встает с улыбкой.

— Нет, я не хочу опоздать. Меркури ждет. Ей не терпится тебя увидеть.

Он жестом зовет меня за собой на террасу, потом берет меня за руку, переплетая наши пальцы, и подводит к тому месту, откуда обычно наблюдает за мной, сидя на корточках.

— Держи меня за руку. Крепко.

Другой рукой, левой, он шарит в воздухе так, словно что-то ищет.

— Здесь есть проход. Надо только нащупать вход в него — он как щель в воздухе. Мы шагнем в него и попадем в трубу. В ней трудно дышать, так что лучше всего, если ты задержишь дыхание до тех пор, пока мы не вынырнем.

Со всех четырех сторон черепичную крышу оторачивает узкий металлический желоб, в одном его углу водосток. Габриэль, похоже, нащупал прорезь — он опускает руку в водосточную трубу.

И пропадает в ней.

Мое тело становится каким-то другим — очень легким; я шагаю в щель следом за Габриэлем и лечу за ним в трубе по спирали. Вокруг клубится чернота. Нас крутит, вертит и увлекает вниз, точно в слив огромной раковины; спираль, которую мы описываем, все сужается, а скорость нашего вращения растет, так что под конец я уже боюсь потерять руку Габриэля, но его пальцы крепко держат мои. Потом спираль поднимается вверх, за спиной летящего надо мной Габриэля я вижу свет, тело высасывается ему навстречу из глубин раковины, и, наконец, мы вылетаем наружу, и все замирает.

Снова обретя вес, я лежу вниз лицом на чем-то покатом и твердом и хватаю ртом воздух. Хорошо, что я не завтракал, моему желудку это приключение явно пришлось не по вкусу. Я перекатываюсь на бок и сажусь. Подо мной крыша, крытая неровно нарезанными кусками черного сланца. Передо мной небольшая травянистая лужайка, а за ней — склон покрытой лесом горы, такой крутой, что мне приходится буквально запрокинуть голову, чтобы увидеть небо. Ощущение такое, будто мое тело и голова до сих пор движутся каждое по своей спирали, причем с разной скоростью.

— Мы будем сидеть на крыше, пока не придет Меркури.

Габриэль поднимается и садится, свесив ноги, верхом на крышу. Я, осторожно двигаясь, следую его примеру.

Коттедж построен на склоне широкой, похожей на подкову долины, которая открывает свой удивительный вид справа от нас. Внизу много деревьев, лес. Над долиной, слева от меня, лежит снег и виден ледник. Вершины гор торчат над склонами, как клыки. Они покрыты снегом, а на противоположной стороне виден второй ледник. Удивительная долина напоминает неприступную крепость.

Птичьих голосов не слышно, зато слышно, как трещат сверчки, но перекрывая их «пение», откуда-то доносится далекий непрестанный гул. Этот звук не у меня в голове, и вокруг не шипят электроприборы. Рев не умолкает, и я понимаю, что это река на дне долины. Я улыбаюсь. Ничего не могу с собой поделать. Река, наверное, большая, могучая.

Крыша сложена из толстых, неровных сланцевых плит; торчит дымовая труба и из нее вьется дымок. Коттедж стоит на краю большого луга, окруженного деревьями. На лугу нет больше ничего, кроме большого расщепленного пня.

— Это дом Меркури. Его защищает заклятие от непрошеных гостей.