Изменить размер шрифта - +
Совет поголовно истребляет Черных Ведьм руками своих Охотников. Тех, кого удается захватить живьем, ждет Наказание. Белых Ведьм, которые помогают Черным, казнят. Вот почему я в любое время должен быть готов доказать кому угодно, что сам я Белый, симпатизирую только Белым и все помыслы мои чисто-чисто белые.

Бабушка неизменно внушала мне, что если кто-нибудь спросит меня, какое чувство я испытываю по отношению к Маркусу, то я должен сказать, что ненавижу его. А если не смогу, то лучше промолчать.

Но это же Арран!

Мне так хочется быть честным с ним.

— Ты восхищаешься им? — настаивает он на своем.

Я знаю Аррана лучше, чем кого бы то ни было, мы говорим с ним обо всем, только не о Маркусе. Мы даже об отце Аррана ни разу не говорили. Мой отец убил его отца. Что тут можно сказать?

И все же… мне так хочется довериться кому-нибудь, а Арран самый близкий мне человек, единственный, с кем я могу говорить по душам. И вот он сидит и смотрит на меня, как обычно — добрый и участливый.

Предположим, я скажу ему: «Да, я восхищаюсь человеком, который убил твоего отца» или «Да, я горжусь тем, что Маркус — мой отец. Он самый сильный Черный Колдун на свете, и в моих жилах течет его кровь». И что тогда?

А он все продолжает настаивать:

— Ты ведь восхищаешься Маркусом?

Его глаза, такие светлые и искренние, молят меня поделиться с ним своими чувствами.

Наклонив голову, я отвечаю ему так тихо, как только могу.

Муравьи все еще заняты, перетаскивают добро из старого гнезда в новое.

— Что ты говоришь? — переспрашивает Арран.

Я не поднимаю головы. Но отвечаю немного громче.

— Я его ненавижу.

В этот момент рядом с муравьиным гнездом появляется пара босых ног. Это ноги Аррана.

Арран стоит передо мной и сидит рядом со мной. Два Аррана. У того, который сидит, искажается лицо, и он у меня на глазах превращается в Джессику, на которой трещат по швам шорты и футболка Аррана.

Джессика наклоняется ко мне и шипит:

— Ты знал! Ты ведь все время знал, что это я, так?

Арран и я следим за тем, как она уходит.

Он спрашивает:

— Как ты узнал, что это не я?

— Я не знал.

По крайней мере, глядя на нее, я ничего не понял. Дар у нее впечатляющий.

Первая попытка использовать против меня свой дар Джессике не удалась, но она не сдается. Каждый раз ее маскировка безупречна, а решимости и настойчивости ей не занимать. Она ошибается в главном и не в силах этого признать: Арран никогда не стал бы вызывать меня на разговор об отце.

И все же Джессика не оставляет попыток. Каждый раз, когда у меня возникает подозрение, что Арран на самом деле не Арран, а Джессика, я протягиваю руку, чтобы коснуться его, погладить по тыльной стороне ладони, тронуть за локоть. Если это он, то он улыбается и сжимает мою руку в своих. Если это Джессика, она отдергивает руку. Настолько она себя не контролирует.

 

Как-то вечером Дебора заходит в нашу спальню, садится на кровать Аррана и начинает читать книжку. Именно так обычно и поступает Дебора; она кладет ногу на ногу, как Дебора, наклоняет голову набок, как Дебора, но мне она все равно кажется подозрительной. Минуту-другую она слушает, о чем мы говорим с Арраном. А кажется, будто читает; вон, даже страничку перевернула.

Арран уходит чистить зубы.

Я сижу рядом с Деборой, не слишком близко. Но я чувствую, что волосы у нее пахнут не так, как обычно.

Я наклоняюсь к ней и говорю:

— Хочешь, я расскажу тебе одну тайну?

Она улыбается.

Я говорю:

— Ты отвратительно пахнешь, Джессика. Если ты не уйдешь, меня стошнит…

Она плюет мне в лицо и выходит из комнаты раньше, чем успевает вернуться Арран.

Быстрый переход