Я говорю ему, что он плохо выглядит.

Тут он улыбается.

— Ты тоже. — Я заскакиваю на крышу и сажусь рядом с ним.

Он говорит:

— Есть одно прекрасное английское выражение, которое полностью отвечает моему самочувствию. — Он ложится на спину. — Чувствую себя, как будто мне яйца отрезали.

— Ты случайно не пробовал еще раз столкнуться с Охотницей?

— Нет, но сложностей стало больше. Нам пришлось пойти в обход… большой крюк сделали. Я хотел переночевать у Пайлот — она живет под Женевой, — но та только взглянула на девчонку, которая была со мной, и сказала «нет». Девчонка — чистокровная Белая Ведьма, чище не бывает, говорит, что сбежала от Совета. Но я уже не знаю, чему верить. К тому же девчонка паниковала, а это не помогло делу. Короче, все было плохо.

— И где же эта девчонка теперь?

— В квартире. Хотя я не знал, стоит ли ее туда вести. Я ей не доверяю. — Габриэль покачал головой. — Она отмалчивается со мной, говорит, что отвечать будет только Меркури, а я, как ты знаешь, ничем не могу ей помочь, пока она не расскажет все. А она не хочет. И я не хочу. Мы с ней долго ходили кругами. И в прямом, и в переносном смысле.

— Подозрительно, что кому-то приспичило сбегать от Совета и просить помощи у Меркури именно сейчас, когда они ищут меня. Как думаешь, кто ее послал, Совет или Охотники?

— Не знаю. Не могу ее раскусить. Она меня совсем измотала. Мне надо забыть о ней на время и расслабиться. И еще передать кое-что Меркури от Пайлот. А потом можно будет пойти искупаться.

Мы ждем Меркури на крыше. Я рассказываю ему то, что узнал от Розы про Маркуса и Мерси, а потом про орла. И тут как раз появляется Меркури. Наверняка она все слышала.

Но про орла она спрашивает снова. Наверняка она думает о том же, о чем и я: не был ли это Маркус.

Но я не отвечаю ей, а спрашиваю:

— Как, по-вашему, Маркус наблюдает за мной?

Я ожидаю, что она засмеется. Я и сам чувствую себя дураком, как только вопрос срывается у меня с губ.

Она говорит:

— Он любит себя одного, Натан. Если он и наблюдает за тобой, то лишь потому, что ему это выгодно.

И я понимаю, что если Маркус верит в то, что я хочу убить его, то он должен за мной следить. Но я же его сын, его единственный сын. А будь у меня сын, я бы наблюдал за ним и хотел бы с ним встретиться. Я хотел бы увидеть его по-настоящему, мне хотелось бы подержать его на руках и приласкать, когда он был маленьким. Но Маркус ни разу не пришел, чтобы навестить меня, или обнять, или…

— А девушку ты встретил, Габриэль?

— Да. Она в квартире. Я ей не доверяю. Но Пайлот велела мне еще кое-что вам передать. Она сказала, что Клей в Женеве. Она сказала: «У Клея Фэйрборн».

Меркури разражается своим гулким смехом, от которого нас едва не сметает с крыши. Она сама чуть не заскакивает на крышу, когда хватает нас за руки. Сланцевые плитки взлетают в воздух, и мы кружим вместе с ними в потоке восходящего ветра, пока Меркури не опускает нас на траву.

Когда мы приземляемся, Меркури проводит ладонью по моей щеке.

— Я знаю о видении про тебя, Натан, и Фэйрборн. И ты наверняка о нем тоже знаешь. — Она щиплет меня за подбородок и заглядывает мне в глаза. — Определенно знаешь.

Она еще раз гладит меня по щеке, а потом поворачивается к Габриэлю и говорит:

— Интересно будет посмотреть, как этот нож изменит Натана.

Габриэль выглядит смущенным.

— Натан объяснит тебе насчет видения. А мы сегодня вечером обсудим, как именно можно изъять Фэйрборн у Клея и вложить его в мою… нет, в руку Натана.