— Это не годится. Тогда давайте воспользуемся связью американского посольства. Мы поручим это нашему послу Мэтлоку. С ним уже связываются. А вы позвоните Черняеву, чтобы он обеспечил срочно приём информации. Таким образом Горбачёв получит те же сведения, что я вам передал. Это абсолютно надёжно и никто ничего не перехватит.

Бессмертных поспешил в машину и уже через полчаса, наскоро свернув беседу с министром Кипра, звонил Черняеву в Москву:

— Анатолий Сергеевич, я звоню из Берлина.

Кратко передав суть разговора с Бейкером, сказал:

— Если попросится на приём посол США Мэтлок, то примите, не откладывая.

— Какое совпадение, Александр Александрович, — послышался голос в трубке, — Как раз он уже попросился и мы его принимаем.

Двадцать второго июня министр иностранных дел СССР Бессмертных уже был в Москве и возлагал вместе с Горбачёвым венки к могиле «Неизвестного солдата» в годовщину нападения фашистской Германии на Советский Союз.

Горбачёв, как полагалось, подошёл к венку, положенному от его имени, и поправил на нём ленточку. Странно было, что именно в Германии за два дня до этого разведка и дипломатия США пеклись о безопасности советского президента. Но странность не замечалась действующими лицами. После возложения венков они встретились в кабинете президента.

Бессмертных поинтересовался, получил ли Горбачёв нужную информацию. Получил. Тогда рассказал, что сам узнал. Горбачёв поблагодарил за искренность и добавил:

— Всё в порядке. Я с ними круто поговорил. Надолго запомнят.

Опасность заговора миновала. Помогли общие усилия. Одно было удивительно в этой истории, что о готовившемся заговоре ничего не знали его будто бы главные исполнители: Павлов, Язов, Крючков…

Однако идеи заговора продолжали жить. Гавриил Попов с товарищами по партии рассматривают у себя в закрытых от постороннего глаза помещениях варианты будущего заговора и возможные при этом контракции, которые будут ими предприниматься против заговорщиков. Знают об этих проектах переворота и другие.

Оно и понятно. Обстановка в стране напрягалась. Экономические проблемы росли, как грибы после майского дождя. Именно в мае, когда по стране прокатились знаменитые шахтёрские забастовки, специально организованные и оплаченные теневой оппозицией, Горбачёв вынужден был подписать Указ, в котором констатировалось: «народное хозяйство находится в критическом состоянии. Падает производство, национальный доход уже сократился на 10 процентов. Разрушение хозяйственных связей реально грозит остановкой тысяч предприятий. Без работы могут остаться миллионы людей. Обстановка требует особых действий…» В этой связи Указ вводил в угольной, нефтяной, газовой, химической и нефтеперерабатывающей промышленности, металлургии некоторые меры особого режима работы.

Понимая чрезвычайный характер обстановки, Кабинет Министров СССР

15 июня 1991 года принял постановление «Об организационных мерах по разработке производственных программ и прогнозов социально экономического развития предприятий, регионов, республик и Союза ССР на 1992 год в условиях формирования рыночных отношений».

В ответ на это постановление, стремившееся консолидировать силы в борьбе с экономическим развалом в стране, Председатель Совета Министров РСФСР Силаев рассылает всем предприятиям на территории республики, Советам народных депутатов, концернам, ассоциациям и союзам постановление не выполнять на территории РСФСР принятое Кабинетом Министров СССР решение.

Так раскручивалась война между самоопределяющимися республиками и Союзным центром. К Горбачёву обратились с вопросом, что же делать в такой ситуации.

— Разбирайтесь сами. Это ваши проблемы. Находите консенсус.