Мама и бабушка заглядывали в комнату, приоткрывая дверь, чтобы позвать дочерей ужинать, но старшая дочь выразительно сердито махала рукой, прося не мешать разговору. Она сама готова была зареветь и с трудом сдерживалась, говоря:

— И зачем только я уехала? Чёрт бы с нею с этой загранкой. Но, Настенька, не всё, может быть, так страшно. Вообще, почему ты решила, что сама убила Вадима? Что в статье так написано? Дай почитаю.

Настенька отдала статью и, утирая слёзы, прокомментировала:

— Но то, что в ней написано — это сплошная чушь. Никаких студентов там не было и в помине. Это же аспирантское общежитие. И нас было всего шестеро. Никто не дрался. И КГБ совершенно не при чём. Что за выдумки?

В комнату решительно вошла бабушка.

— А ну-к, хватит секретничать. Настенька тебя Наташа к телефону просит.

С этого момента события стали раскручиваться и мелькать с калейдоскопической скоростью.

За Наташей, рассказавшей вкратце о приходе Поварова с каким-то парнем, раздался звонок Олега Викторовича, который попросил о встрече назавтра.

Ему свидание с Настенькой было крайне необходимо. С самого утра полковник вызвал в свой кабинет, сунул в руки статью Аликберова и, приказав сесть и читать, сам стал расхаживать длинными шагами по кабинету, возмущённо выговаривая:

— Что это там за умник выискался? Кто такой Аликберов? Кто ему позволил писать всякую белиберду о нас? Что за убийство? Кто в него вмешивался?

Вы в курсе дела, товарищ лейтенант? Какое мы имеем отношение к этому делу?

Из управления уже спрашивали. Скандал самый настоящий. Что ни день, то новый. Кому это надо, чёрт возьми?

— Разрешите ответить, товарищ полковник? — спросил Поваров, откладывая прочитанную быстро статью.

— Да, конечно, я жду.

— По вашему заданию я расследовал только вопрос о СПИДЕ. Мне говорили об убийстве в драке, но оно, как я понимаю, к нашему вопросу не имеет отношения. Девушку, которая была с иностранцем там, в университете, я нашёл.

Сегодня она приезжает из командировки, и мы встретимся. А кто занимался делом об убийстве, я не знаю.

— Выяснить немедленно и доложить. Убеждён, что мы там и слухом и духом не причастны. Скорее всего, это опять что-то корреспонденты напутали. Их хлебом не корми — дай только куснуть кого-то, чтоб зазвенеть на всю страну. А может специально так сфабриковано. Разберитесь и сегодня же.

Поваров позвонил в университет, где мгновенно получил ответ на первый вопрос, волновавший полковника. Оттуда сообщили, что к ним приходил журналист, который расспрашивал об убийстве и, рассказывая о происшествии на Рождество, упомянули, что этим же интересовалось КГБ. Теперь в университете сами взбудоражены статьёй, полагая, что журналист сделал выводы, основываясь только на этой фразе.

Чтобы убедиться в этой версии, поваров поехал сначала в прокуратуру к Горохову. Взяв второй раз дело, изучал его внимательнее, чем прежде, когда занимался вопросом СПИДа, и поинтересовался, кто же именно звонил с просьбой закрыть дело. Выяснилось, что звонили из МИДа и сам отец Вадима, которому не нужно было судебное разбирательство. Но он, как отец, имел на то право. А почему звонил МИД, Горохову было не известно.

Поваров поехал к Сокову. Теперь речь у них шла не о СПИДе, а об убийстве. Но Соков, прочитав статью, сам был изумлён, и сказал, что драка, возможно, была после того, как они с Аль-Саидом уже ушли.

— А где были в это время Настя и Вадим? — поинтересовался Поваров, помня, что двое других участников пирушки — Юра и Валя — ушли раньше. Они оставались?

— Они были в другой комнате.

— Вы хотите сказать, Борис Григорьевич, что Настя могла быть в любовной связи сначала с Вадимом, а потом с Аль-Саидом? Из наших предыдущих бесед я понял, что они могли встречаться уже без вашего присутствия, то есть после этой вечеринки.