Немного позднее Пржевальский в новых путешествиях в Центральную Азию прошел через пустыни Джунгарии, и там он увидел своими глазами неуловимых дзерлик-аду.

«Мне лично,- пишет он,- удалось встретить только два стада диких лошадей. К одному из них можно было подкрасться на меткий выстрел, но звери почуяли по ветру, по крайней мере, за версту моего товарища и пустились на уход. Жеребец бежал впереди, оттопырив хвост и выгнув шею, вообще с посадкою совершенно лошадиного; за ним следовали семь, вероятно, самок. По временам звери останавливались, толпились, смотрели в мою сторону и иногда лягались друг с другом; затем опять бежали рысью и наконец скрылись в пустыне».

Пржевальскому так и не удалось приблизиться «на меткий выстрел» ни к одной дикой лошади, но череп ее и шкуру он все-таки добыл. Их подарил ему А. К. Тиханов, начальник Зайсанского поста (близкого к русско-китайской границе поселка, в котором Пржевальский закончил свое второе центральноазиатское путешествие). А к Тиханову шкура попала от киргизов-охотников, промышлявших в центральной Джунгарии.

«Хотя Пржевальский и был кавалерийским полковником,- пишет бельгийский зоолог Бернар Эйвельманс,- он принял открытую им лошадь за осла. Полякову, который в 1881 году описал ее, потребовалось все его терпение, чтобы доказать Пржевальскому, что это настоящая лошадь, а не осел». Почти слово в слово он повторяет здесь неудачную шутку одного американского писателя-натуралиста. В этой шутке только то правда, что И. С. Поляков действительно в 1881 году описал,

дав ей латинское название, лошадь Пржевальского. Сам же Пржевальский сообщал именно о диких лошадях, а не ослах.

В 1888 году Николай Михайлович Пржевальский отправился в новую экспедицию в Центральную Азию. Но случилось несчастье: недалеко от Иссык-Куля в поселке Каракол он заболел брюшным тифом и умер. Мир потерял одного из своих величайших путешественников и открывателей. Но ученики и последователи Пржевальского продолжали дело, начатое им. Русские исследователи Козлов, Певцов, Роборовский, Клеменц, братья Грумм-Гржимайло проникли в самый центр азиатского материка по путям, разведанным Пржевальским. Они привезли еще несколько шкур и черепов диких лошадей и интересные рассказы об их повадках и образе жизни.

Дикие лошади, пишет М.В. Певцов, «живут преимущественно в больших песках… покрытых… высоким саксаулом». Встречаются здесь и «плоские впадины, поросшие редким приземистым камышом и немногими солянками, которыми и питаются живущие в тех песках дикие лошади, верблюды, куланы и антилопы». Водоносные слои залегают там неглубоко, и поэтому копытные легко добывают воду: «Они выбивают ногами в наиболее углубленных местах впадин довольно большие ямы, наполняющиеся солоноватой водой, и приходят к ним на водопой. Из песков животные выходят нередко на север, в щебне-древесную пустыню, покрытую местами тощим кипцом, и там пасутся долгое время, если в этой безводной пустыне лежит кое-где снег».

Забегают они из песков и на юг, «в обширный лиственный лес». Пищи и воды в нем вдоволь, но чересчур много комаров и гнуса. Поэтому летом дикие лошади стараются пореже наведываться в леса.

Днем они обычно держатся в глухих пустынных местах, а ночью, чутко принюхиваясь и тревожно всхрапывая, выходят на пастбища и водопои. Ходят они гуськом друг за другом по протоптанным ими же тропинкам.

Кочуют обычно небольшими стадами по пять – двадцать лошадей. Водит косяк всегда старый жеребец. Он очень смел и дик, но предан своему косяку.

«Не успел я отползти шестидесяти шагов,- вспоминает Грумм-Гржимайло о своей встрече с табуном диких лошадей,- как с фырканьем и храпом вылетел из кустов жеребец. Казалось, это сказочная лошадь – так хорош был дикарь! Описав

крутую дугу около меня, он поднялся на дыбы, как бы желая своим свирепым видом и храпом испугать меня.