После ареста его допрашивал все тот же Добржинский, затем его поместили не в Дом Предварительного Заключения, как положено было бы революционера такого ранга (все это он сам отмечает, но всему дает объяснения примерно такие, как и тому, почему его Рысаков не выдал), а в Петропавловскую крепость, где держат еще год без допросов: «Режим в крепости (я сидел в Трубецком бастионе) был строгий, но давали книги для чтения, и я прочел свыше 100 томов журналов «Отечеств[енные] Записки» и «Вестник Европы» за старые годы».

И — хэппи-энд: «в феврале 1883 г. меня перевели в Д.П.З., причем меня посетил Плеве или Муравьев, объявивший, что по высочайшему повелению я ссылаюсь административно в Сибирь на 5 лет».

Рядового пропагандиста навещает то ли директор Департамента полиции В.К. Плеве — будущий министр внутренних дел, то ли прокурор Петербургской судебной палаты Н.В. Муравьев — будущий министр юстиции, а ему даже лень запомнить, кто это был!

История понятна: после ареста Теллалова Сидоренко подозревали настолько, что собирались убить. Начальство его спасло и изолировало на год — чтобы о нем позабыли, да и выглядело это как суровая репрессия, а потом предлагало возвратиться к делу. Но сильные впечатления и год размышлений отвратили Сидоренко от желания продолжать вредную и опасную карьеру — он мотивированно отказался. Начальство, конечно, было недовольно (оно всегда недовольно — на то и начальство!). И пятилетняя ссылка и оказалась, с одной стороны, выражением начальственного недовольства, а с другой — довольно прочно покрывала его грехи от разоблачения. С одним известным персонажем тоже произошло в 1913 году нечто подобное.

После освобождения в 1887 году Сидоренко завершил юридическое образование. С 1900 года до революции был мировым судьей в Одессе.

При Советской власти, как юрист, нашел пути ознакомиться со своими следственными делами в архивах, а затем, с 1923 года, неожиданно начал выступать с воспоминаниями о героическом революционном прошлом. Дальнейшая его судьба с конца 1920-х годов не известна.

Арест Исаева, выданного Сидоренко, оборвал связи Нечаева с волей — именно Исаев оставался каналом связи для солдат из равелина.

Ширяев вычислил другой возможный вариант, и в начале апреля прислал очередного связника с запиской на имя «Тигрыча» (Тихомирова) к А.А. Филиппову — неоднократно упоминавшемуся выпускнику Пиротехнической школы, деятельному пособнику террористов. Филиппов отнесся к визитеру очень настороженно, но затем связал солдата со своим начальством по революционной линии. Таковым для Филиппова в это время был С.П. Дегаев.

Еще с осени 1880 Дегаев вместе с Желябовым организовывал заговор среди офицеров. Этот дубликат заговора декабристов никакого развития не получил, но когда Дегаев его выдал (в 1883 году), то арестовано было несколько десятков человек и кое-кто казнен. Кроме того, Дегаев наряду с другими работал и в подкопе на Малой Садовой. Он наверняка был членом «Исполнительного Комитета», а сейчас, в апреле 1881, вполне по положению мог быть и членом Распорядительной комиссии — недаром и Фигнер, и Корба, и Тихомиров, которые это прекрасно знали, всячески скрывали состав Распорядительной комиссии 1881–1882 годов!

Дегаев, к которому Филиппов привел посланца, был, оказывается (в отличие от Филиппова), в курсе всех прежних сношений «Исполкома» с Нечаевым и Ширяевым, поэтому все объяснилось и наладилось.

Передав этот канал Дегаеву, Филиппов от связи с Нечаевым устранился, хотя через год его посадили и затем судили именно по делу о заговоре в Алексеевском равелине. В силу этого Филиппов познакомился со всеми подробностями этого дела, а затем на каторге дополнительно выслушивал рассказы подельников. Воспоминания Филиппова, написанные после публикации исследований П.