Начало же, однако, его предательской деятельности было положено именно в апреле 1881.

Дегаев, несомненно, рассудил здраво: самому ему разоблачение Нечаева практически ничем не грозило, а вот начальство такой экзотикой обязательно заинтересуется!

Начальство, действительно, не то, что заинтересовалось, а просто впало в шок! В первые дни Добржинский с Никольским не могли даже и поверить, что им в руки попала такая рыбина! Вот и совершали поначалу судорожные и непродуманные действия — уж очень нестандартной оказалась ситуация! Арестовали зачем-то Филиппова, в то время как Дегаев нужен был уже на воле, чтобы организовывать провокацию против равелина, а тут сидел Филиппов, которого хотели призвать к ответу вместе с Дегаевым за преступные сношения с этим равелином! Чему-то еще другому не поверили, и устроили еще один обыск у Дегаева.

Последнее, правда, возможно уже для отвода глаз: все-таки нельзя было отпускать Дегаева совсем без каких-то негативным мер воздействия. Этой демонстрацией интереса к нему он мог и объяснять свое скромное поведение перед революционерами — те должны были это прекрасно понимать. Сам же он уже должен был интенсивно продолжить активные сношения с равелином.

Понятно, что пришлось выпустить и Филиппова, привлеченного только из-за этого (как показала вся его дальнейшая история) — наверняка его и выдал Дегаев.

То, что равелином немедленно занялись всерьез, подтверждается теми фактами, что как раз летом 1881 Бейдемана отправили, наконец, в психиатрическую лечебницу, а Ширяев практически одновременно умер. Тут, похоже, произошла страшная история.

Прежде чем привести заключительные сведения, выясним: чем же так интересен начальству заговор в равелине?

Разумеется, не судьбой его узников — на них-то было наплевать: все, что с ними происходило, было только изощренной продолжительной пыткой, которую можно было прекратить или заменить на еще худшую — никого во внешнем мире это по большому счету не волновало. И судьба нескольких десятков солдат, изменивших присяге — тоже ерунда.

А вот сам факт антигосударственного заговора в самом образцово-показательном месте заключения всей империи — это была не ерунда. Это можно было использовать для крупнейшего закулисного политического скандала. И это и было так именно использовано: в мае 1882 года, когда следственные данные исчерпывающим образом обрисовали характер созревшего антиправительственного гнойника, скандал и разразился — и привел к смене одного министра внутренних дел на другого: графа Н.П. Игнатьева (поставленного на место Лориса в мае 1881, но затем тоже затеявшего подозрительную возню с попыткой созыва Земского собора) на графа Д.А. Толсого — уже заведомого ретрограда. Но мы на эту тему далее распространяться не будем — лабиринтам такого рода нет конца.

Вернемся к равелину.

Чтобы грамотно разоблачить заговор, нужно было разобраться в его структуре. Дегаева поставили снаружи и он начал готовить побег заключенным — гнуснейшая, заметим, провокация — с учетом беспомощности того, против кого она направлялась! Но и внутри нужно было обзавестись сообщником.

Солдат, проявивших столь прочную солидарность, тронуть побоялись: неудачная попытка перевербовать любого могла стать известной всем. Казалось проще найти подход к заключенным — разумеется, не к Нечаеву. Бейдемана проверили — и сразу, слава Богу, выставили вон. Нажали на Ширяева — и осечка: то ли сердце не выдержало, то ли самоубийством покончил, то ли получилось так, что он все понял, но сотрудничать отказался — пришлось придушить, иначе бы весь заговор на этом завершился бы.