|
На тех, что оказались подальше, скрутились и пожелтели листья – и уже начали опадать. Словоохотливый констебль, случившийся на углу – Глеб с удовольствием отметил, что полицию успели вооружить: за спиной у бобби висела янсеновская магазинка, – рассказал, что здесь оказалось страшно много пострадавших, и все от огня: на прохожих вспыхнула одежда, волосы… Если бы мальчишка‑кэбби поехал здесь, подумал Глеб, мы как раз угодили бы под этот огненный смерч… Повезло еще, сказал тот же констебль, что часть селитры взорвалась, ударом воздуха погасило начавшиеся пожары – так, по крайней мере, ему самому объяснил отставной офицер‑артиллерист, бывший здесь недавно. И если бы не взрыв, сказал он, если бы продолжалось горение – заполыхало бы полгорода…
– Получается, меня сегодня спасла Констанс, – сказала Светлана погодя; они ехали по каменному нижнему мосту через Шейди. – Я как раз собралась ехать за покупками, когда она появилась, чем‑то встревоженная… впрочем, не встревоженной я ее никогда не видела. И мне пришлось побыть с нею, а потом привезли Сайруса, и я, конечно, никуда не поехала… Надо поблагодарить ее за спасение… хотя доставит ли ей это радость?.. – Фи, Светти, – сказала Олив. – Не ожидала от тебя. – Разве я говорю что‑то плохое? Констанс – хороший человек. Просто ей не хотелось бы видеть меня в числе своих родственников, вот и все. А так – она прекрасно ко мне относится. – О, Глеб, – Олив улыбнулась ему будто бы чуть виновато. – Я совсем забыла. Кит мне сказал, что вам нужна работа, не так ли? Других источников дохода у вас нет? – Да, это так, – сказал Глеб. – Но я думаю… – Дело в том, что у меня есть на примете одно неплохое местечко. Имя адмирала в отставке Вэллора вам говорит что‑нибудь? – Пожалуй, нет. – Это совершенно прелестный старичок, помешанный на собственных мемуарах. Нужно только, чтобы ему их написали… Работа литературного секретаря – вы понимаете, что это? Он будет рассказывать или диктовать, а ваше дело – все это записывать. Сможете? Вряд ли это займет много времени… потому что адмирал грозен лишь утром, после ленча у него сон, а вечером гости. При этом он не скуп: предыдущий секретарь получал у него двадцать фунтов в неделю. Рекомендую на меньшее не соглашаться. Учтите, что это при комнате и столе. Кстати, миледи, это именно он привез вашего милорда мужа домой. – Вот почему показалась знакомой карета… Соглашайтесь, Глеб Борисович, это хорошее место. Олив, а если ты не прекратишь тыкать мне в нос моим титулом… – Чудный титул, я бы не отказалась. Ты просто не умеешь им распорядиться. – Мне кажется, что я его просто ненавижу. – Ах, перестань. – Без него было бы проще и лучше. Это точно. Я знаю. – Ну, радость моя… Без многих вещей в этой жизни было бы проще и лучше. Я права, Глеб? – Пожалуй, да, – помедлив, согласился Глеб. – Видишь, Светти, мужчина согласен. Это значит, что я не такая дура, какой хочу казаться… Во дворе мэрии полсотни мужчин в мундирах ополченческой кавалерии упражнялись в ружейных приемах под покровительством пожилого седобородого офицера‑пехотинца. Несколько ополченцев стояли у ворот. Лошадей нигде не было видно. Один из ополченцев, сорокалетний примерно дядька рабочего вида, поднял руку. Глеб натянул поводья. – Молодой сэр, а не найдется ли у вас как бы табачку для нашего брата? Свой искурил уж, а казенный не везут никак… – Нету, солдат, – развел Глеб руками. – Не потребляю я его. – Жалко, жалко, – понурился ополченец. |
