– Уже шесть часов!. А я еще не красилась!

    – Успеешь, – запротестовал я. – Еще в носу подстриги…

    – У тебя там не растут, – уличила Каролина. – Мал еще!

    Она поднялась, моя голова расслабленно бухнулась на диван. Не поднимаясь, я смотрел, как Каролина в тревоге и недоумении выгибается перед зеркалом, но никак не рассмотрит спину и затылок. Потом села за трельяжный столик краситься, там жуткий набор всяких лаков, гелей, снимателей, соскребывателей, ножичков и пилочек, хитрых крючочков и прочих блестящих, как на столе хирурга, штучек, а я переполз на другой конец дивана, где меня ждет ноут одного заказчика.

    Поломка хитрая, но я все настроил еще два дня тому, только придерживаю чуть, дабы самому насладиться мощным камнем, самой крутой видюхой, ОЗУ на два гига, новой системой охлаждения, из-за чего абсолютно не слышно, работает это чудо или нет.

    С ходу вошел в Интернет, подключился к одной из онлайновых, где скорость проца и мощь видеокарты многое решает, порубился малость, но уши автономно ловят передвижение Каролины. Слышу ее недовольное бурчание, что вот еще одна морщинка проступила, а тут как бы две старые замазать… Даже не глядя в ее сторону, чувствую, какой у нее процент готовности к выходу.

    Потом бесконечно долго бурчала, что за зиму ужасно растолстела, ах-ах, ни одни джинсы не налезают, как жить, надо бы что-то такое съесть, чтобы похудеть, именно сейчас, чтобы к Голембовским уже худой и стройной, я лениво бурчал, что ничуть не растолстела, надо верить не зенкам своим, а напольным весам, джинсы сидят, как и сидели.

    – Ничего не понимаешь, – пожаловалась она, – это провожают, как могут, а встречают по одежде!

    – Женщина без недостатков, – сказал я ласково, – ценима куда больше, чем без одежды.

    Она насторожилась, красивые дуги бровей приподнялись на середину лба.

    – Ты это к чему?

    Я выключил комп, поднялся. Мне, чтобы одеться, достаточно вылезти из домашних тапочек и сунуть ноги в туфли. Проделав все это, я обнял ее сзади, поцеловал в макушку, как раз на уровне моих губ, сказал ласково:

    – Ты хоть и злобная, но я люблю тебя, зверушка.

    – Это ты злобный!

    – Нет ты. Ты с меня одеяло стаскивала.

    – А ты лягался!

    – Я? Да никогда в жизни! А вот ты…

    Она вывернулась, снова принялась поправлять на бедрах джинсы, втягивать живот и приподниматься, так все женщины выглядят более стройными.

    – Вот так и ходи, – подсказал я.

    – Не могу! Только стоять, да и то недолго.

    – Пойдем? – спросил я.

    Не отвечая, она тщательно подкрашивала губы, вытягивая их трубочкой. Лицо очень серьезное, сосредоточенное, будто делает сложнейшую операцию на мозге, даже не дышит, а когда оторвала от губ эту липкую красную палочку, сосредоточенно пошлепала ими, разминая комья и заделывая микроскопические щели, подвигала во все стороны, то сжимая в старческий жемок, то растягивая.

    – Готова, – сообщила она. – Видишь, как быстро?

    – Вижу, – ответил я и снова чмокнул ее в макушку. – Пойдем, не люблю опаздывать.

    – Женщине прилично опоздать на четверть часа!

    – Зато неприлично мужчине, – возразил я. – А по нам определяют, кто в доме главный.