В глубине здания прозвучали позывные «Маяка». Вдалеке Ненюков увидел Кремера, приближавшегося к автостанции.

— Кремер вышел на площадь, — сказал Молнар.

В ту же минуту из миниатюрного динамика в комнату ворвался голос Гонты. Он передавал открытым текстом:

— Мы у Холма! Со мной Бржзовска и Шкляр… Как слышите?

— Слышу! — Ненюков поправил галстук, аккуратно поддернул рукава сорочки к плечу. — Пошли!

— Десять, девять, восемь… — почему-то по бумажке зачитала связистка, — два, один… Время!

Сначала ничего не произошло.

Хлопнула дверь райотдела: водитель «Икаруса» вышел к машине. Два сотрудника уголовного розыска в штатском оттянулись от автостанции ближе к туристическому бюро, где Спрут должен был встретиться со своим партнером. Инспекторов было всего двое, остальные пока еще стояли на шоссе по пути к Перевалу, чтобы прийти на помощь художнику.

Ненюков вглядывался в маленькую группку пассажиров — работников выставки и провожающих. Они стояли у сложенного на скамье багажа — Позднова, Мацура, Пашков… Терновский — его легко было узнать по портфелю — то и дело поглядывал на часы. Рядом стоял Буторин. Он да водопроводчик Роман, на этот раз в теплом свитере, натянутом почти на уши, представляли в своем лице гостиничный персонал. У автобуса уже выстроилась очередь.

— Десять, девять… — мысленно продолжал считать Ненюков. До завершения операции остались секунды.

Внезапно в маленьком кружке работников выставки что-то произошло: Ненюков увидел, как словно неведомая сила вытолкнула Пашкова в середину.

«Не выдержал? — Ненюков был весь напряженное внимание. — Решил все-таки произвести фурор! Только бы Пашков не пытался вывести на чистую воду Мацуру…»

Молнар посмотрел на Ненюкова, но тот и сам видел. Жестикулируя, Пашков обращался именно к Мацуре. Обещание указать похитителя икон перед посадкой в автобус и тем самым посеять тревогу у настоящего преступника? Ненюков вспомнил телеспектакль, из которого этот прием был заимствован, — назывался он «Кошачий король» с Юрским в главной роли.

«Где же бэм, Володя? — должно быть, спросил кто-то. — Обещал показать похитителей икон, а теперь в кусты?»

«И не собираюсь, — по-видимому, ответил Пашков. — Дело чести! Сейчас убедитесь…»

Ненюков оставил наблюдательный пост — больше здесь нечего было делать — и быстро пошел к выходу. Чтобы осложнить операцию «Невод для Спрута», экскурсоводу требовалось не более минуты.

«Спросите у товарища Мацуры, — Ненюков представил реплику Пашкова так ясно, будто находился рядом. — Что значит телеграмма «Ребенок здоров», если детей у него нет?»

Все наверняка замолчали после этого бестактного выпада. И похожая на черницу в туго затянутом вокруг шеи платке Ассоль Позднова, и Терновский, и Буторин. Даже Роман.

Мацуре было трудно уклониться от ответа. Закованный после болезни, как в латы, в тяжелый гипсовый корсаж, он, должно быть, обратился к Терновскому или Поздновой: «Вы настаиваете? Что ж! Мы уезжаем, и я не вижу причины скрывать… Вас это обрадует! «Апостол Петр» не был похищен в Залесске. Милиция подменила его. Впопыхах преступники не заметили. Мой товарищ, работник выставки, сообщил, что икона цела, этой шифровкой…»

«Правда? Это правда, Ассоль?» — сообщение должно было вызвать сенсацию.

Когда Ненюков выбрался из толпы и увидел, что в группке работников выставки и их провожатых не хватало одного человека, он понял: разговор, который он представил себе, имел место в действительности.