На уроке биологии Ивану было страшно неудобно из-за того, что мама сказала про него учительнице. Он ёрзал и ждал неприятностей. Но биологичка к нему не цеплялась и только иногда посматривала серьёзно и грустно. Прозвенел звонок, Иван уже было подумал, что пронесло…

— Романов, останься.

Иван со вздохом сел обратно. Биологичка дождалась, пока все ушли, и сказала:

— Романов, ты меня извини. Наверное, я действительно зря привязалась к тебе с этой лягушкой.

— Да вы что! — изумился Иван. — Ерунда! И не думайте даже… вот!

Речь получилась не связная, но, видимо, биологичка поняла, потому что сказала:

— Тяжело, когда тебя не принимают. Я стараюсь доказать, что чего-то стою как учитель… Ну, иногда срываюсь.

— Неужели у взрослых те же проблемы? — ещё больше изумился Иван.

Биологичка вздохнула:

— Жизнь — трудная штука. Все пытаются найти себя в этом мире.

— Вы держитесь, — сочувственно произнёс Иван. — Потом станет легче. Так говорят.

— Да, — кивнула биологичка и улыбнулась. — Будем драться дальше. Ты иди, Романов, на урок опоздаешь.

«Все пытаются найти себя в этом мире», — повторял Иван слова учительницы. — Верно. Только не у всех есть лягушка, которая…

Но что «которая», Иван не сформулировал.

Дома его встретила совершенно зарёванная Лада. Это было так на неё не похоже, что Иван перепугался:

— Тебя кто-то побил?

— Что?! — возмутилась сестра. — Да я сама его побью, этого кого-то, пусть только полезет.

— А чего ревела?

— Мне снился вещий сон, — шмыгнула носом девочка. — Давно, ещё ночью Я потом про него забыла, потому что в школе было много дел. Надо было напинать Мухину и Беляшкину. Не, Беляш кину не надо было, но он сам напросился. И ещё мы писали сочинение про молодое поколение, а на физкультуре на меня упал «козёл»… В общем, я была занята под завязку. А пришла домой и вспомнила.

— И что же тебе снилось? — поинтересовался Иван. Он знал: чтобы довести сестру до слёз, нужна катастрофа не меньше атомной войны.

— Мне снилось, что Василису подстрелил браконьер! — выпалила Ладка. — Она же теперь лебедь, она летела, а он в неё выстрелил, подбил крыло и понёс продавать на птичий рынок! Ванечка, поехали на птичий рынок! Её там сейчас продают! Как рабыню в «Хижине дяди Тома»!

— Ты взбесилась! — воскликнул Иван. — Какая хижина! Какая рабыня! У меня завтра контрольная по геометрии.

— Ну, Ваня, ну, пожалуйста! Я бы одна съездила, но она, наверное, тяжёлая. Я её не допру, если она без сознания после прострела… или как там это называется. И возьми деньги. Я не знаю, почём сейчас лебеди.

— Семёнов прав, я действительно дурак, — вздохнул Иван, засовывая в кошелёк кучку десяток. — А сестра у меня ещё глупее. Очевидно, это семейное. Или заразное.

На птичьем рынке продавалось всё, кроме слонов и носорогов. Ладка забыла про свои тревоги, оживилась и поминутно дёргала брата за рукав:

— Вань, а давай купим жену для Валерия Иваныча! Вон ту, блондинку, — Лада показала на белую хомячиху.

— У неё глаза красные, — отверг блондинку Иван.

— Ну и что, может, она много читает по ночам! Сначала с газетой ознакомится, а потом в защёчные мешки запихивает. Ой, котята! Какие у них морды сплюснутые! У мопсов, это такая собачья порода, точно такие же! У них папа — собака мопс, а мама — кошка.