— Маловероятно, — возразил главный. — Я не вижу в вашем умозаключении никаких признаков того, что могло бы вызвать даже малейший наш интерес. Мы приспособились к окружающей среде. Мы не нуждаемся в одежде и домах и в прочих искусственных приспособлениях, которые требуются вам, плохо приспособленным к жизни земляшкам. Наше господство над собственной планетой превосходит ваше, но мы не рекламируем его столь назойливо. Из картины, нарисованной вами, я понял, что вы, земляшки, страдаете гигантоманией и грубым, ничем не прикрытым эксгибиционизмом.

— Но ведь есть еще наши машины, — настаивал Уитлоу, кипя от гнева и дергая себя за воротник. — Ужасно сложные машины для различных целей. Они могут быть полезны другим существам так же, как и нам.

— Да, представляю себе, — ядовито заметил главный. — Огромная неуклюжая груда колес и рычагов, проволоки и трубок. В любом случае наши тела лучше.

Он быстро послал вопрос старшему:

— Ну как, гнев не сделал его разум более уязвимым?

— Еще нет.

Уитлоу сделал последнее усилие, с огромным трудом сдерживая негодование.

— Кроме всего прочего, есть и искусство. Культурные сокровища неизмеримой ценности. Работа существ, творчески одаренных гораздо больше, чем вы. Картины, музыка, живопись, скульптура. Конечно…

— М-р Уитлоу, не делайте из себя посмешище, — сказал главный. — Искусство становится бессмысленным вне его культурного окружения. Что интересного можно ожидать от неуклюжего самовыражения незрелой расы? Более того, ни один из тех видов искусства, что вы перечислили, не может быть приспособлен к нашему способу восприятия, исключая скульптуру, а в этой области наши достижения неизмеримо выше, поскольку мы непосредственно воспринимаем объем. Ваше восприятие — всего лишь улавливание теней, ограниченное неестественными двухмерными образами. Уитлоу выпрямился и скрестил руки на груди.

— Отлично, — проскрежетал он. — Вижу, что не смогу уговорить вас. Но… — Он погрозил пальцем главному. — Позвольте мне кое-что сказать вам. Вы презираете людей, называете их грубыми и незрелыми. Вы обливаете грязью их промышленность, науку, искусство. Вы отказываетесь помочь им в беде. Вы полагаете, что имеете возможность пренебречь ими. Отлично. Продолжайте в том же духе — посмотрим, что произойдет!

Мстительный огонь загорелся в его глазах.

— Я знаю своего соплеменника — человека. Войны сделали его деспотичным и предприимчивым. Он поработил животных, обитавших в полях и лесах. Когда может, он порабощает и себе подобных, а когда не может, то опутывает их неощутимыми цепями экономической зависимости и благоговением перед его престижем. Он — тупоголовая марионетка своих низменных инстинктов, но в то же время он талантлив, чертовски упорен, влекомый своими безграничными амбициями! У него уже есть атомная энергия и ракеты. Через несколько тысячелетий у него будут космические корабли и субатомное оружие. Продолжайте в том же духе и ждите! Постоянные войны побуждают человека совершенствовать оружие до невообразимого уровня. Дождитесь и этого! Дождитесь, когда он появится на Марсе во всей своей мощи! Дождитесь, когда он познакомится с вами и поймет, какими замечательными рабочими вы можете стать с вашей бронированной приспособляемостью ко всем видам окружающей среды. Дождитесь, когда он добьется раздоров с вами, победит вас, поработит вас и погрузит на корабли, набив вами вонючие трюмы, чтобы вы работали в земных шахтах, на океанском дне, в стратосфере и ни планетоидах, которые земляне захотят эксплуатировать.