— Антонина Дмитриевна, любезная! Нам это исключительно важно. Понимаете? Вы такой опытный руководитель, я не верю, что вы не сможете нам помочь. Организуйте нам это поле, а? Мы играем с «Пионером». Ну, а мы… то есть я… я в долгу не останусь, — договаривал я уже шепотом.

Антонина Дмитриевна сложно менялась в лице. Видно было, как кочегарит ее внутренний компьютер — еще немного, и дым из ушей пойдет. Задача непростая: надо кого-то уламывать, с кем-то увязывать… но и отказывать мне ей явно не хотелось. Вот она и напряженно думала, как ей разрулить эту «вилку», как невозможное возможным сделать.

— Ну… — протянула, наконец, она, — попробую. Есть кое-какие рычаги…

— Премного обяжете! — внезапно выскочил в памяти еще один роскошный оборот. — Антонина Дмитриевна, благодарности моей не будет границ… — воспламенился я.

Совесть меня малость подъедала, пока язык балаболил это, но я утешал себя тем, что все это не ради себя, но для пользы дела. Общего в смысле. Потом как-нибудь отмажусь, когда за обещанное отвечать придется.

— Прямо-таки границ не будет?.. — она сощурилась с сомнением, но и надеждой.

Вот кто за язык тянул?.. Пришлось скрепя сердце подтверждать, что не будет. Она же вдруг так изменилась в лице, что нет сомнений — осенило.

— Слушайте, Иван Сергеевич…

— Слушаю внимательно!

Она помолчала, соображая, глаза на стол опустила, принялась салфетку ковырять пальцам, будто там отверстие сверля.

— Вам поле для чего нужно, Иван Сергеевич?

Понятно для чего, чтобы из группы выйти и достойную игру показать. Но я подумал так, но сказать ничего не сказал — только широко улыбнулся. Она кашлянула в свой кулачок.

— Знаете, к сожалению, поле я вам не выдам. Из Москвы звонили, говорили, чтобы там только молодежка играла из клубов. Но… — она подняла свои глаза, прищурилась. — Физрук-то наш лагерный, Степан Семеныч… У него вроде бы какая-то там не то категория, не то лицензия судейская есть. Что, если его судьей на ваш матч назначить? Назначенный судья после матча под дождем — простыл.

Интересненький расклад получается. Вроде и понятно куда директриса «Зорьки» дорожку стелет, но я решил послушать.

— Он, паразит, у нас огнетушитель с пожарного щита угробил, теперь должен мне.

— Как это?

— Да от большого ума, как еще. Дружки-алкаши приперлись тут к нему, поддали втихомолку в раздевалке. Ну а пьяный же всяко приключения найдет на ровном месте! Попался на глаза огнетушитель… «мы просто принцип действия хотели посмотреть!..» — передразнила она. Ну и посмотрели. Все в пене было!.. Чтоб им этот принцип по ночам снился! Честно говоря, так пустой баллон на щите и висит. Где я деньги на новый найду? По смете таких расходов нет.

— Так. Ну и что Степаныч этот ваш? — вернул я Антонины к сути дела.

— Семеныч. Ну что! В общество трезвости вступил. Характеристику-то мне на него писать. Пригрозила: такое напишу, что потом и полотером не возьмут. Пока по струнке ходит.

И далее директриса пояснила: нажмет на физрука, чтобы в лепешку разбился, но прорвался в судьи на наш матч с «Пионером».

— Захочет нормальную характеристику — прорвется, — закончила она.

Я поскреб макушку. Хех, вот подарок судьбы. Я не сторонник договорняков, купленных судей и прочей шелупони.