Стекольщик помотал головой, стараясь поймать промелькнувшую, но тут же скрывшуюся в мутном забытьи мысль.

 Ах да, он же с самого начала решил сменить вчера всю обувь! Кажется, они даже купили в сельпо туфли…

 Он потоптался, припоминая, и пошел к мотоциклу.

 В коляске действительно лежали две изрядно помятые коробки. Картон отсырел, и к нему прилепились истлевшие в огне хвоинки. Следы пепла были и на затуманенном вишневом лаке мотоциклета.

 «Ишь ты, как полыхало! А ведь сгореть могли. Совершенно запросто… — Он скомкал крышку и вытащил серую, в дырочках туфлю с широким отстроченным рантом. — Не очень, конечно, но ничего, сойдет».

 — Вставай, керя, — проворчал он, расталкивая Витька. — Разнежился!

 — Чо? — Витек ошарашенно дернулся, сел и с трудом разлепил веки. — Ты чего, Фрол?

 — Хватит те дрыхнуть! Давай вот переобуйся. — Он запустил в него коробкой.

 Витек с ловкостью футбольного вратаря принял ее на грудь и без лишних слов начал снимать свои некогда коричневые штиблеты.

 — Давай сюда колеса! — скомандовал Стекольщик, уныло любуясь обновой.

 Встав во весь рост на пригорке, он зашвырнул один за другим старые ботинки в камыши. Инстинктивно метился в невидимого куличка, который все посвистывал себе и никого не трогал. Привыкшая к тишине птица вспорхнула и перелетела на более спокойное место.

 Стекольщик прислушался. Только слабая зыбь била в корневища осоки да изредка всплескивала рыба, спасаясь от щуки.

 — Чем это так пахнет? — спросил, принюхиваясь, Витек.

 — Торф горит. Может, топят, а может, сам по себе. Болото ежели загорится, то всю зиму тлеть подо льдом может. Нипочем не затушишь!

 — Ишь ты! — цыкнул зубом Витек. — Страсти!

 — Вот те и страсти. Мы вчерась костер не погасили, а зря! Беда могла приключиться.

 — А это не от нас? — нахмурился Витек.

 — Не, — беспечно отмахнулся Стекольщик. — Нигде же ничего. И тихо.

 Но Витек, более чуткий на ухо, уловил все же далекий клекот колокола, тарахтение моторов.

 — Звонят вроде.

 — А пускай себе, — безмятежно прищурился на встающее за лесом солнышко Стекольщик.

 — Не пожар ли? Дымом-то пахнет!

 — На электростанции топят, в Электрогорске. Огня-то нет?

 — Огня нет, только как бы не того…

 — Не нашего это ума дело, Витя. Мы тут ни при чем. Если бы от нас загорелось, мы бы первые к богу в рай попали. С мотоциклом!

 — Давай закусим, что ли, Фрол?

 — Похмеляться будешь? — спросил Стекольщик.

 Он с отвращением думал о вчерашней гулянке и не собирался начинать все сначала. Но гарь и особенно беспрерывный колокольный набат, который он теперь тоже вроде бы различал, встревожили его. Мучимый сомнениями по поводу вчерашнего дела, он постарался скрыть от Витька страх перед новой угрозой. Проработав целый сезон на болоте, он не мог не знать, что торф всегда загорается в самом неожиданном месте. И часто никто не знает почему. Ведь сохнущий торф подвержен самовозгоранию. Таинственная деятельность взрывообразно размножающихся в нем микробов приводит к перегреву, который заканчивается пожаром.