А потом белый цвет сменился на алый.

Рев, более громкий, чем громовой раскат, заставил ее зажать уши.

Крыша взмыла в воздух и полетела над темными деревьями. А вслед за ней над домом поднялась стена пламени.

— Неееет!

Из-за рева пламени Коди не могла слышать даже собственный испуганный вопль.

Прищурившись, она увидела в ярко-рыжем пламени темные фигуры. Тела крыс, дико воющих, беспомощно барахтающихся в беснующемся огне. Сотни крыс взлетали в небо, точно снаряды — шипящие, обожженные.

Коди чувствовала, что ее тошнит, чувствовала, как поднимается изнутри волна отвращения. Но она не могла оторвать глаз от огненного неба и обугленных черных крысиных тел, взлетавших в ревущем пламени. А потом в огне показались человеческие фигуры. Черные тени. Темные, измученные духи людей, похороненных под домом. Мужчины и женщины, плача и завывая, поднимались все выше и выше и исчезли в беззвездном черном небе.

Коди закричала; стена дома рухнула на землю. Во все стороны разлетелись тлеющие багровые угли. Охваченная ужасом смотрела Коди, как пламя поглотило дом, а вместе с ним и зло, что таилось в нем все эти годы.

Стоя на коленях в холодной, мягкой траве, Коди смотрела на огонь, и жар пламени иссушал ее слезы.

— Мне так жаль, Келли, — тихо прошептала она. — Мне очень жаль. Очень жаль… Мне очень жаль, что я так и не смогла с тобой попрощаться.

Глава 31

— Что с тобой? Почему ты не хочешь выходить на улицу? — спросил Роб.

Коди пересекла комнату и уселась напротив него в небольшое белое кожаное кресло.

— Полицейские снова звонили сегодня утром. Уже неделя с момента взрыва, а они до сих пор не могут взять в толк, что произошло. Каждый рассказывает по-своему, и одна версия удивительнее другой. И они до сих пор не могут поверить, что это Келли, а не я, совершила все эти ужасные вещи. — Коди вздохнула. — К счастью, они собираются закрыть дело. Мне, конечно, все равно придется дважды в неделю ходить на психотерапию. Но я рада, что обвинений мне никто не предъявил.

— Да, — согласился Роб. — Я так просто хочу обо всем этом забыть.

— Я тоже. Моих родителей сегодня не будет. Я заказала пиццу.

Роб скорчил кислую мину:

— Что, опять пицца?

— Мне нравится пицца, — возмутилась Коди. — Что тут скажешь? Мне многого не надо.

— До чего ты неприхотлива. Оставайся со мной навеки! — пошутил Роб.

Прошло три недели после пожара, который уничтожил дом номер 99 по Улице Страха и положил конец съемкам.

Вернувшись в квартиру своих родителей в Лос-Анджелесе, Коди все еще пребывала в шоке от случившегося. Но Роб навещал ее почти каждый день. Он сумел заставить ее улыбаться и снова почувствовать себя почти нормально.

— Я сегодня в рекламу пробовался, — сказал он.

— Замечательно! — с энтузиазмом воскликнула Коди.

— Опять реклама собачьего корма. Но на этот раз мне хоть гавкать не придется, — сообщил Роб.

Оба рассмеялись.

Раздался звонок в дверь.

— А вот и пицца, — сказала Коди, поднимаясь на ноги. — Открой дверь. Я пойду возьму несколько баночек колы.

Коди поспешила на кухню и вытащила из холодильника две банки кока-колы. Вернувшись в гостиную, она с удивлением обнаружила, что Роб держит большой коричневый конверт.

— Не пицца, — сказал он. Он достал из конверта видеокассету. К коробке была приклеена записка. Коди сняла ее и прочла:

«Это коллекционное издание для тебя, Коди. Это все, что было снято в доме 99 по Улице Страха.