Когда я услышал об этих трех полицейских, мне в голову пришла блестящая мысль. Если они так много знают, им будет не трудно рассказать мне, где найти черный ящик. Я пришел к убеждению, что никогда не буду счастлив, пока этот ящик вновь не окажется у меня в руках. Я взглянул на старика Мэтерса. Он опять погрузился в прежнюю пассивность. Свет его глаз угас, а правая рука, покоясь на столе, выглядела вполне мертвой.

— Участок далеко? — спросил я громко.

— Нет.

Я решил идти туда без отлагательства. Тут я обратил внимание на очень замечательную вещь. Свет лампы, вначале тоскливо светивший лишь в углу, где сидел старик, стал густым и желтым и заливал теперь всю комнату. Свет утра снаружи разошелся почти в ничто. Я выглянул в окно и вздрогнул от неожиданности. Входя в комнату, я заметил, что окно обращено на восток и восходящее в той стороне солнце опаляет светом тяжелые тучи. Теперь оно с последними отблесками бессильной красноты садилось точно в том же месте. Оно едва взошло, остановилось и потом вернулось назад. Пришла ночь. Наверно, полицейский уже лег спать. Я был уверен, что попал к странным людям. Я решил отправиться в участок с утра пораньше. Тогда я вновь повернулся к старику Мэтерсу.

— Вы не будете возражать, — сказал я ему, — если я поднимусь на второй этаж и займу на ночь одну из ваших кроватей? Домой идти поздно, да и, кроме того, в любом случае, я думаю, пойдет дождь.

— Нет, — сказал он.

Я оставил его склонившимся над чайным прибором и поднялся по лестнице наверх. Он стал мне симпатичен, и я подумал, как жалко, что он убит. Я испытывал облегчение и простоту и был уверен, что скоро получу черный ящик. Но сначала я не буду открыто спрашивать об этом у полицейского. Я схитрю. Утром я наведаюсь в участок и заявлю о краже у меня американских золотых часов. Не исключено, что именно эта ложь и стала причиной всего плохого, что произошло со мной дальше. Ведь у меня не было американских золотых часов.

III

Девять часов спустя я выполз из дома старика Мэтерса и под первым утренним небом дотащился до большой твердой дороги. Восход был заразителен, он быстро распространялся по небесам. Птицы пошевеливались, а в огромные царственные деревья приятно вмешивались первые ветерки. Я был весел сердцем и предвкушал отличные приключения. Я не знал, как меня зовут и откуда я взялся, но черный ящик был у меня практически в руках. Полицейские укажут мне, где он. В нем, по самым скромным подсчетам, не менее десяти тысяч фунтов в свободно конвертируемой валюте. Я шел по дороге и был всем достаточно доволен.

Дорога была узка, бела, стара, тверда и покрыта шрамами теней. Она убегала на запад в дымке раннего утра, умело огибая малюсенькие холмики, и даже проявляла некоторую заботу, чтобы заходить в крохотные городки, бывшие ей, строго говоря, не по пути. Возможно, это была одна из старейших дорог в мире. Трудно было мысленно представить себе время, когда тут не было дороги, потому что и деревья, и высокие холмы, и отличные виды на заболоченную землю были расположены мудрыми руками специально для того, чтобы создавать картину, приятную для взгляда, брошенного с дороги. Без дороги, с которой на них можно смотреть, у них был бы отчасти бесцельный, а то и вовсе напрасный вид.

Де Селби сказал кое-какие интересные вещи по вопросу о дорогах. Он считает дороги древнейшими памятниками человечества, на десятки веков превосходящими старейший каменный предмет, сооруженный человеком, чтобы отметить свое присутствие. Поступь времен, утверждает он, сравнявшая с землей все остальное, лишь утрамбовывает до все более стойкой твердости проложенные по всему свету тропы.