Но самое худшее во всем этом – он на самом деле до чертиков на меня зол. А значит, не имеет ни малейшего желания никуда приходить. Его пожирала ярость, но все же он был таким невероятно страстным, как будто ничего не мог с собой поделать, не мог контролировать бушующий в нем пожар, не мог сдержать жажду, текущую по венам. Я уж точно не могла держать себя в руках, поэтому понимала, каково ему.

Но чтобы я его призвала? Быть того не может. И как я могла призывать его в детстве? Как, например, тогда, когда мне было четыре, и меня едва не похитил педофил. Я даже не знала, кто он такой. И до смерти его боялась.

На этой мысли я услышала, как распахнулась входная дверь, и решила, что пора умыться. Кофе снаружи вовсе не так шикарен, как внутри.

– Что такое? Где ты? – услышала я голос своей соседки, которая ворвалась в мою квартиру.

Куки подрабатывала у меня секретарем и лучшей подругой. Короткие черные волосы торчали во всех социально неприемлемых направлениях. На ней была мятая, плотно обтягивающая солидные размеры пижама в желто-голубую полоску, и красные носки, собравшиеся гармошкой на щиколотках. Без слез не взглянешь.

– Я тут, – ответила я, отдирая себя от дивана. – Все в порядке.

– Ты же кричала. – Куки обеспокоенно оглядывала квартиру. – Нам просто необходимы звуконепроницаемые стены.

Она жила напротив, а значит, могла услышать, как упадет перышко у меня на кухне. Переведя дух, она наградила меня холодным взглядом.

– Чарли, черт тебя дери.

– Знаешь, меня так частенько называют, – сказала я, шлепая к ванной, – но на самом деле меня зовут совсем не Чарли Черт Тебя Дери.

Куки отступила к книжному шкафу, обхватила себя одной рукой, а другую прижала к груди, пытаясь успокоить сердце. Потом сердито посмотрела на меня. Это было забавно. Едва открыв рот, чтобы что-то сказать, она заметила полчище пустых чашек из-под кофе, расставленных по всей квартире, и снова перевела на меня сердитый взгляд. Наблюдать за ней было по-прежнему забавно.

– Ты заливалась кофе всю ночь?

Я скрылась в ванной, потом вернулась с зубной щеткой во рту и указала на дверь, приподняв брови:

– Это считается проникновением со взломом?

Куки обошла меня и закрыла дверь.

– Нам надо поговорить.

Понятно. Время нотаций. Всю неделю, каждый божий день она выписывала мне нагоняй. Поначалу было легко врать, что я просто-напросто недосыпаю, и Куки покупалась на мою ложь. Но потом заподозрила бессонницу, когда в вентиляционных отверстиях в офисе я увидела розовых слонов. Так и знала, что не надо было ее о них спрашивать. Но я-то думала, она просто сменила декор.

В спальне я переоделась в чистую пижаму, потом вернулась и, направляясь к кофеварке, спросила:

– Кофе хочешь?

– Сейчас полчетвертого утра.

– Ясно. Кофе хочешь?

– Нет, сядь. – Когда я остановилась на полпути, вопросительно изогнув брови, Куки упрямо стиснула челюсти. – Говорю тебе, нам надо поговорить.

– Дело в усах, которые я нарисовала тебе, пока ты спала? – Я медленно опустилась на диван, не сводя с нее настороженного взгляда. На всякий случай.

– Нет. Дело в наркотиках.

У меня отвисла челюсть. Зубная щетка чуть не выпала.

– Ты подсела на наркотики?

Куки поджала губы.

– Нет. Ты.

– Я подсела на наркотики? – ошеломленно спросила я.