— Думаю, да. По крайней мере, он знал, что я… встречаюсь с Гейбриэлом.

— И не одобрял это?

— Да, хотя не понимаю почему. Он никогда не виделся с Гейбриэлом в моем присутствии.

— Значит, вы думаете, что могла существовать личная причина, по которой ваш отец приговорил его к порке? — Когда Трэверс открыл рот, полковник быстро добавил: — Сэр Эндрю собирается посоветовать вам не отвечать на этот вопрос. Я прекрасно знаю, что вы не обязаны это делать. Но мне кажется, защите потребуется любая помощь. Несмотря на ваше галантное заявление в пользу мистера Уайта, он признает, что произвел один выстрел. Вы это знали?

Голубые глаза девушки расширились, а краска сбежала с ее лица, на мгновение сделав его беспомощным.

— Нет, — ответила она, бросив взгляд на Пейджа. — Но это ужасно! Если он признает, что сделал это…

— Нет, он не признает, что произвел выстрел, убивший вашего отца. В том-то и беда. — Полковник Маркуис вкратце обрисовал ситуацию, — Так что, как видите, нам остается обвинить Уайта или, как говорит инспектор, сойти с ума. Вы знаете кого-либо еще, кто мог бы желать смерти вашему отцу?

— Ни одного человека в мире. Напротив, его все любили. Вы, вероятно, слышали, каким снисходительным судьей он был. Никто из приговоренных им не питал к нему вражды.

— А как насчет личной жизни?

Вопрос явно удивил ее.

— Личной жизни? Что вы имеете в виду? Конечно… — она поколебалась, — с отцом иногда бывало нелегко. У него были превосходные, гуманные принципы, он всегда стремился сделать мир лучше, но мне иногда хотелось, чтобы папа был более жестким в суде и на банкетах и более мягким дома. Пожалуйста, не поймите меня превратно! Папа был чудесным человеком и ни разу в жизни не сказал нам дурного слова. Но своим вежливым голосом он слишком любил читать нотации. Хотя, полагаю, это было для нашей же пользы…

Пейджу впервые пришло в голову, что жизнь с либеральным и снисходительным судьей Чарлзом Мортлейком могла быть сущим кошмаром.

Полковник Маркуис посмотрел на Траверса:

— Вы согласны с этим, сэр Эндрю?

Трэверс с трудом отвлекся от маленького браунинга, который он подобрал со стола и вертел в руке.

— Что у Мортлейка не было врагов? О, вполне согласен.

— Вам нечего к этому добавить?

— Есть, и очень многое, — резко отозвался Трэверс. — Значит, второй выстрел произвели из этого пистолета? Ну, это меняет дело. Не знаю, виновен Уайт или нет, но теперь я не могу взяться за его защиту… Понимаете, этот браунинг принадлежит мне.

Айда Мортлейк издала возглас. Трэверс достал из внутреннего кармана бумажник и показал карточку лицензии на огнестрельное оружие.

— Если вы сравните серийные номера, то увидите, что они совпадают.

— Хм, — произнес Маркуис. — Значит, вы собираетесь признаться в убийстве?

— Упаси бог! — Трэверс широко улыбнулся. — Я не убивал Мортлейка — он мне слишком нравился. Но ситуация для меня необычная, и я не могу назвать ее приятной. Пистолет сразу показался мне знакомым, хотя я не предполагал, что это тот же самый. Последний раз я видел его в моей конторе в Иннер-Темпл. Точнее — в нижнем левом ящике письменного стола в моем кабинете.

— Мог Уайт украсть его оттуда?

Трэверс покачал головой:

— Не думаю. Мне это кажется крайне маловероятным. Я незнаком с Уайтом и никогда его не видел. И он ни разу не бывал в моей конторе — разве только с целью ограбления.

— Когда именно вы видели пистолет в прошлый раз?

— Боюсь, я не могу ответить на этот вопрос.